- Бесподобный. К сожалению:
- Я тебе всё разжевала и в рот положила. Сам видишь, дело плёвое и займёт не больше десяти минут твоего драгоценного времени. Надеюсь, у тебя не хватит наглости заявить, что ты отказываешься выполнить мою просьбу?
- Не бойся, хватит. Естественно, отказываюсь. Даже не надейся.
- Берти, ты большая свинья.
- Если я и свинья, то практичная и рассудительная. К серебряной корове я не подойду на пушечный выстрел. Говорю тебе, я знаю Свинку. Не могу точно сказать, где он даст маху, но, можешь не сомневаться, ему удастся найти способ засыпаться самому и посадить всех нас в хорошую лужу. А теперь гони мне книжку.
- Какую книжку? А, ты имеешь в виду записную книжку Гусика.
- Да.
- Зачем она тебе?
- Затем, - мрачно ответил я, - что растяпа-Гусик не подходит на роль её владельца. Он способен снова её потерять, а в этом случае она может попасть в руки твоего дяди, а в этом случае он наверняка взбеленится и наложит вето на свадебные торжества, а в этом случае я влипну по самые уши.
- Ты?
- Собственной персоной.
- Ты-то здесь при чём?
- Сейчас расскажу.
И в нескольких словах я обрисовал ей события, происшедшие в Бринкли-корте, ситуацию, сложившуюся в результате этих событий, и ужасную участь, которая ждала меня, если Гусику дадут от ворот поворот.
- Пойми меня правильно, - продолжал я, - когда я говорю, что готов скорее повеситься, чем связать себя брачными узами с твоей кузиной, Медлин, я не хочу сказать о ней ничего плохого. Для неё тут нет ничего обидного. Точно так же я отнёсся бы к мысли о женитьбе на многих, самых прекрасных женщинах мира. Есть определённый тип особ слабого пола, которых можно уважать, боготворить, восхищаться ими, но только издали. При малейшей попытке с их стороны подойти поближе надо брать в руки резиновую дубинку. Именно к данному типу особ принадлежит твоя кузина, Медлин. Очаровательная девушка, идеальная пара Огастесу Финк-Ноттлю, но муравей в штанах для Бертрама.
Она буквально впитывала каждое моё слово.
- Да уж, нашу Медлин иначе как «Прости меня, господи!» не назовешь.
- Я бы никогда не назвал её «Прости меня, господи!» Слишком сильно сказано, а я человек воспитанный. Но раз уж ты сама употребила это выражение, считай, я под ним подписался.
- Я даже не подозревала, что у вас такие сложные отношения. Неудивительно, что тебе позарез нужна записная книжка Гусика.
- Вот именно.
- Подожди, дай подумать.
На её ангельском личике вновь появилось невинное, мечтательное выражение. Приподняв ногу, она нежно помассировала туфлей спину Бартоломью.
