Мне не верится, что на столь высоком уровне власти может таиться измена. Причем таиться годами! Я должен перепроверить себя. И вас. И этот компьютер.
Возможно, мы напутали где-то со сбором информации. Или с ее вводом в компьютер. Или с программой. Возможно, мы где-то напутали…
— Но полная проверка — это же гигантская по своим масштабам работа!
— Нет, еще большая, чем даже вам представляется. Много большая!
Теперь мы вынуждены будем собирать информацию не на одного, как это было в данном случае, а сразу на нескольких человек. Мы будем перепроверять эту информацию не единожды, а два, и три, и четыре, и столько, сколько понадобится для полной уверенности раз. Мы должны быть застрахованы от ошибки!
— Но это миллионы бит информации!
— Я понимаю. Но другого пути у нас нет.
— Боюсь, я не способен повторить пройденный путь снова да еще с десятикратным перегрузом, — признался Александр Анатольевич. — Боюсь, я не выдержу.
— Вы выдержите, потому что, кроме вас, эту работу сделать никто не сможет. Кроме вас. И меня.
— Нет! — твердо сказал Александр Анатольевич.
— И все-таки — да!
— Почему вы так уверены, что я соглашусь?
— Потому что другого выхода у вас нет. Потому что вдуть воздух через ниппель можно, а выпустить обратно — нет!
И все-таки Александр Анатольевич был прав. Осилить предстоящий нам объем работ вдвоем было немыслимо. Ну разве только растянуть ее лет на двадцать.
Нам нужны были помощники.
Но мы не имели права иметь помощников.
Мы не могли привлекать к работам дополнительных людей. О характере наших исследований должны были быть осведомлены только три человека — я, Александр Анатольевич и наш конторский Куратор. И ни одна живая душа больше. А если больше, то только за счет жизни: узнал и тут же скоропостижно скончался.
Я снова попал в вилку неодолимых обстоятельств. Мне надо было сделать работу, которую наличными силами сделать было невозможно. И одновременно эти имеющиеся в моем распоряжении силы нельзя было расширить ни на полчеловека.
В общем, хоть ложись и помирай. Но если помрешь — дела тоже не сделаешь.
Вот тебе и еще одно противоречие! Сколько их на мою бедную голову. И одна другой неразрешимой.
Я вспомнил уроки еще той, первой учебки.
— Что вы должны сделать, когда не знаете, что делать? — спрашивал курсантскую аудиторию психолог.
— Наверное, стреляться, — предполагала аудитория.
— Нет. Задавать себе вопросы. Как можно больше вопросов. И давать на них как можно больше ответов. Много мелких задач решаются гораздо легче, чем одна большая. Заведомо более сильного противника бьют по частям.
