Волин, направившийся было из кухни, вернулся.
— В связях Печказова с дельцами ты не сомневаешься? — спросил он Ермакова.
— Нет, какие тут могут быть сомнения.
— Могли же у них возникнуть распри? У таких дельцов постоянные проблемы — грызутся, отношения выясняют, на все пойдут ради барыша. Заведующий «Рембыттехникой» показал, что некто Гога Печказову угрожал. Гогу найти, мне кажется, трудно пока, а вот Тихоню я, кажется, завтра достану…
— Что же ты у Николаева смолчал? — изумился Волин. — Как же так?
— Да я прежде сам убедиться должен. Понимаешь, ведь эти «Кораллы» не из воздуха получаются. Делают их на заводе «Радиоприемник». Но… учитывают, видимо, не все. Эти-то, неучтенные, вывозят и продают через своих людей, Печказова, например. Там у меня один франт на примете — очень похож на того жулика, которого Урсу так подробно описал. Работает на подходящей должности — в отделе сбыта, и зовут — как, думаешь?
— Давай не томи, конспиратор, — попросил Волин.
— Филиппом Тихоновичем зовут, Тихонович — Тихоня. Сочетается?
— Ну ты даешь! — Волин сел на табуретку, хлопнул ладонью по колену, — заманчиво, конечно, завтра же спросить Тихоню, что он знает об исчезновении завмага. Однако ты это зря.
— Что? — не понял Ермаков.
— Зря не рассказал об этом у Николаева, так у нас не принято.
Филипп Тихонович был вне себя. Душила злоба. Задыхаясь, он рванул ворот рубашки — перламутровые пуговички горохом посыпались на пол.
Рушилось все! Тщательно продуманное им, проверенное и, казалось бы, надежное дело трещало. Подумать только, масса трудов, большие надежды, растущие доходы — все вдребезги из-за каких-то кретинов!
Где, в чем его ошибка? Албин налил в стакан темно-коричневый пахучий коньяк, выпил залпом, повалился в огромное мягкое кресло.
— Будет, — твердо сказал он себе, — хватит психовать. Нужно обдумать все, взвесить, предпринять что-нибудь, чтобы неприятности прошли стороной. Дело, видимо, придется прикрыть. Завтра же дать сигнал — пока никакой новой сборки. До, так сказать, особого распоряжения… Особенно жаль сбыт. Организовать его не так-то просто. Албин помнил, скольких трудов стоило ему уломать нужных людей.
И вот конец всему. Хорошо еще, что он не особенно раскрывал себя, не рекламировал. И все-таки…
Разгневанный крушением доходного дела, Филипп Тихонович сразу как-то и не подумал о том, что развернувшиеся события могут лишить его не только будущих прибылей.
Выпитый коньяк расслабил, притупил первые огорчительные ощущения. Но теперь, обдумывая случившееся, Албин ясно понял, что угроза нависла не только над его незаконным бизнесом, но и над ним самим, прежде всего именно над ним, над его жизнью и свободой.
