— А я всего лишь танцор.
— Ты тоже мастер, творец пластики, гармонии движения, гибкости, ритма, идеала человеческого совершенства, это немало. Кстати, другие Владыки тоже являются яркими творческими личностями. Один из них скульптор, вернее, архитектор, второй — резчик по камню, третий — воин, четвертый — мастер высших гармоний, невыразимых человеческим языком. Да, чуть не забыл: лишь четверо из них — люди, ну, или, скажем, гуманоиды, остальные трое — существа иных порядков. Это все, что я знаю, остальное тебе должна донести Весть.
Никита молчал. Мозг достиг пределов насыщения удивительным и не реагировал на другие, не менее удивительные вещи. Масштабы картины, нарисованной Такэдой, не только потрясали, поражали воображение, но и будили в душе атавистические страхи перед темным, тайным, непонятным, загадочным.
— А почему твои друзья… или кто они тебе? — не предложили Путь тебе? Ты же мастер кэмпо, инженер-исследователь и всегда доводишь дело до конца.
— Я не подхожу, — спокойно ответил Такэда. — Для такого Пути нужны не просто высокоответственные индивидуалы, но яркие творческие личности. Ты в этом смысле подходишь больше. А я… я просто наблюдатель, посвященный лишь в самые тривиальные тайны бытия. Единственное, что мне подвластно, — сопровождать Посланника, в данном случае, наверное, тебя, до момента, когда ты сможешь обойтись без моей помощи или когда силы мои полностью иссякнут.
— И ты… готов идти со мной? — Никита привстал на локте, удивленный и обрадованный.
Лица Такэды в темноте не было видно, однако чувствовалось, что он улыбается.
— Это мой долг, Ник. Недаром же я отмечен тремя восьмерками — знаком высокого долга.
— Это меняет дело, — пробормотал Сухов, внезапно успокаиваясь, и его сразу потянуло на сон. — Завтра договорим.
Такэда не ответил. Сомнения все еще не оставили его: вытащив друга из уютного, достаточно комфортабельного мирка, он мог предложить взамен лишь страх, боль, опасность, жестокие испытания, а выдержит ли Никита — не знал.
Ни на следующий день, ни через день Сухов у Такэды не появился. Сбежав утром с рассеянно-задумчивым видом, он занялся какими-то делами, из дома почти не выходил, сделав лишь походы в магазин и в библиотеку. Что искал там танцор, осталось неясным, хотя Толя и догадывался, но терпеливо ждал исхода размышлений Никиты, прекрасно понимая, как трудно поверить в рассказанную им легенду.
Сходил Никита и в мастерскую Ксении, не застав там, естественно, никого. А потом в его квартире случился пожар: загорелся телевизор. К счастью, хозяин был дома и пожар потушил сам своей курткой. Разбился чайный сервиз, к тому же его тряхануло током, пока он отключал телевизор от сети. Это происшествие подтолкнуло к принятию окончательного решения, и на третий день отсидки Сухов заявился наконец к приятелю, признавшись:
