– Пожалуй, я думаю, мы добудем больше десяти шиллингов, нас же сегодня двое!
У Мали перехватывает дыхание. Её отец получает четырнадцать шиллингов в неделю пособия по безработице, и на них вынуждена существовать семья из восьми человек.
– Знаешь, Пеперль, – запинаясь от возбуждения, произносит Мали, – если бы каждый день зарабатывали три-четыре шиллинга, то могли бы накупить себе восточных сладостей и ещё карамели. Девчонки в школе лопнули бы от зависти.
– Да, это было бы здорово, однако от кого мы будем получать деньги?
– Ну, уж господин Кукило, верно, подскажет тебе, куда нам надо ходить.
– Ферди, – говорит Пеперль, и внезапно ей ясно представляется вся суть махинаций господина Кукило, – да ему насрать на меня. Он только сам хочет иметь с этого деньги, вот для чего он посылает меня ебаться, теперь понимаешь?
– А ведь верно!
Мали с глубоким сожалением чувствует, как шиллинги улетают в неведомую даль. Однако Пеперль тут же находит выход.
– Вот что мы сделаем, – объясняет она подруге, – мы вскроем конверт и немного возьмём из него. А потом просто скажем, что получили деньги прямо в руки, Ферди ведь не знает, сколько было в конверте!
– А если он всё же сообразит, в чём дело, этот Кукило, что тогда?
– Тогда он, самое большее, закатит нам пару пощёчин. Но за эти пощёчины у нас, по крайней мере, появятся деньги. Дома тётка мне часто вмазывает, а я за это даже макового зернышка не получаю. Или ты, может быть, трусишь и боишься этих пощёчин?
Заговорив о пощёчинах Ферди, Пеперль вновь ощущает между ног странное жжение.
– Это я-то трушу? Ха!
Мали возмущена наветом. Что касается оплеух, то у неё в этом тоже уже имеется солидная практика, потому что госпожа Вондрачек, как правило, долго не раздумывает и бьёт наотмашь. И если бы за каждую оплеуху Мали получала хоть несколько грошей, она бы с готовностью подставлялась под них.
– Вот мы и на месте, – сообщает Пеперль и с гордостью зачитывает Мали вслух номер дома.
– Ага, – говорит Мали, – я и сама могу прочитать, что мы стоим у дома номер пять по Лаудонгассе.
– В таком случае, пошли!
* * *
Две девочки поднимаются по лестнице старинного роскошного дома. На площадку каждого этажа выходят двери только двух квартир. Подруги с благоговением читают привинченные к дверям таблички из светлой латуни. Тишина царит в коридорах и на лестницах.
Как в церкви, – шепчет Мали и пугается пронзительного трезвона, когда палец Пеперль нажимает на звонок. Короткий, длинный, короткий! Им открывает толстая пожилая женщина в чёрном платье, белом переднике и такой же белой наколке. Её красное лицо расплывается в широкой улыбке доброй тётушки, и она, приглашая войти, отступает на шаг в сторону. Обе девочки, споткнувшись о порог, проходят в длинную, полутёмную прихожую.
