Кабинеты рассчитаны на двенадцать человек. Здесь же было восемь — Саванти, пять смутно знакомых мне студентов, студентка и… Реа-Тарин.
Последняя довольно скалилась. Теперь она целиком была одета в полосатое платье — настоящая тигрица. Ею и пыталась казаться. Не хватает лишь хвоста.
Саванти глубоко поклонился и… церемонно встал на одно колено. Реа-Тарин, ставшая серьёзной — тоже. Студенты, бедные, чуть не сгорели от смущения — их церемониалу никто не учил. Просто стояли — руки по швам.
— Вольно, — произнесла я интонацией и голосом старейшего из военных наставников Университета. — Приказ был — как следует напиться. Выполнять.
Увидела шесть пар широко раскрытых глаз. Потом… Саванти поднялся и рассмеялся.
— Да, коллеги, — он откашлялся. — Это историческая встреча. Поверьте мне на слово. Тигра…
Реа-Тарин поднялась на ноги. Да. Вновь прибывшего всегда отправляют за выпивкой. Конечно, тут от недостатка напитков не страдают, — наверняка в углу стоят те самые три ящика. Или нет, два — Саванти ведь блестяще уложился в двадцать семь минут десять секунд. Правда, он горячо убеждал нас, что не десять, а пять.
— Разрешите помочь, Светлая?
Я приняла протянутую руку. Шелест перчатки о перчатку.
— Сочту за честь, тахе-те Реа-Тарин.
- -
Реа-Тарин указала в сторону дальнего бара. Долго выбирала бутылки, — знает, вероятно, что Светлой пить если и разрешено, то совсем немного. Ну что же, таких, как я, здесь хватает. Мало пьющих. Да и традиции графства поощряют возлияния только в случае больших праздников. Немного осталось таких праздников, совсем немного.
— Вы действительно меня не помните? — поинтересовалась Реа, пока бармен подбирал для нас подходящую коллекцию.
— Честно говоря, не помню.
— Мне приятно будет признаться ещё раз, Светлая, — кончики верхних клыков не закрывались губами. Вид был страшноватый. — Я — приёмная дочь баронессы. Не все обязательства семьи распространяются на меня.
— Благодарю, тахе-те Реа-Тарин.
— Жаль, что мы встретились повторно при таких обстоятельствах. У вас прекрасная выдержка.
— У меня было время потренироваться утром.
Она рассмеялась. Низким, «медовым» голосом. Метуар. Приёмная дочь? Да ладно, какая разница!
Я припоминала, что знаю о ней. Почти ничего. Три года назад её с треском выгнали из медицинского центра, она нашла работу на военной кафедре. И вот теперь Хлыст вернул ей место.
— Простите мне мой вопрос, — я опустила взгляд. — Мне кажется, что я сделала вам… что-то очень неприятное. Давно.
