Я вбежал на Натолинскую улицу. Сплошь новые дома, списки жильцов в подъездах, вот он, Брода, квартира 65. Вежливо позвонив, я вытер ноги о соломенную подстилку и стал ждать. Потом позвонил еще и еще раз и уже не знал, что делать, когда за дверью что-то тихо стукнуло, точно кто-то задел о стул. Тогда я начал звонить долго и часто, тревожно и неотступно. Видно, для Лукаша это было уже слишком, он не выдержал, хотя сперва решил не отворять двери, да кто ж в состоянии выдержать такие звонки, они высасывают человека из квартиры, гипнотизируют, как индус кобру, заставляют думать бог знает что. Послышался скрип половиц, – поди, строители-бракоделы торопились настелить паркет, щелчок замка, и двери открылись. Передо мной стоял писаный красавчик, шатен, выше меня ростом, и нос получше моего, джинсы приклеены к ногам, острижен коротко, как джазмен, в общем, такой современный парнишка, ультрасовременный, сама современная мода, просто жуть, до чего современен, такого можно точно представить себе во всех деталях, даже никогда не видав его. С первого взгляда было ясно, что такие письма не для него, писать ему такие письма – все равно что подавать заявления с просьбой о жилплощади или кормить свинью апельсинами.
– Лукаш? – спросил я.
– А что?
– Есть разговор. – А ты кто?
– С Адасем Бончеком учусь вместе.
Он с неохотой пожал плечами, продолжая загораживать собой дверь.
– Я его не видел. Я же говорил его матери.
– Да черт с ним! Я не о нем.
– А о чем?
– Мы что, так и будем разговаривать на пороге?
– Так и будем. У меня девушка. Впрочем, можно спуститься вниз, только быстро, чтоб раз-два.
Он захлопнул за собой дверь, и мы сошли вниз. У выхода из подъезда он спокойно оперся спиной о стену.
– Ну что?
– Хочу поторговаться.
– Чем?
– Пластинками.
– Ну и торгуй, друг, на здоровье, я-то здесь при чем? У меня девушка наверху!
– Постой… Знаешь, какие у меня есть… Седака. Две сотни ведь стоит. А я тебе так отдам.
Это его заинтересовало.
– Что значит «так отдашь»? А я тебе что должен Дать? Ты псих, что ли? И вообще, друг, мне некогда. Меня там девушка на тахте дожидается.
– Я хочу за них только Баськины письма.
Он посмотрел на меня так, точно не поверил собственным ушам, чего-чего, а такого он никак не ожидал. Лукаш вдруг рассмеялся. Все у него было на месте, все как полагается, и нос, и рот, и зубы, эдакая чарующая улыбка, завлекательная улыбка для девушек, улыбка, от которой их тут же бросает в трепет.
– Джентльмен не торгует письмами женщин.
