Марилле казалось, что воспитывать близнецов гораздо сложнее, чем просто двух детей.
— Близнецы — это очень интересно… По крайней мере, если их только одна пара, — улыбнулась Энн. — Вот когда их две или три пары, то это начинает приедаться. Почему бы тебе не заняться их воспитанием, Марилла, — тебе ведь скучно одной, когда я в школе?
— Не думаю, что с ними мне станет так уже весело, а вот беспокойства будет невпроворот. Если бы они были постарше — хотя бы твоего возраста, когда тебя привез Мэтью. Дора-то тихая послушная девочка, а вот Дэви — бедовый парень.
Энн любила детей, и у нее болело сердце за близнецов миссис Киз. Она очень хорошо помнила свое обездоленное детство. Энн знала, что у Мариллы было единственное слабое место — ее решимость неуклонно следовать велению долга, и стала весьма искусно приводить соответствующие доводы:
— Если Дэви озорник, ему тем более нужна строгая рука. Разве не так, Марилла? А если мы их не возьмем, то неизвестно, к кому они попадут и как их будут воспитывать. Что, если их возьмут Спротты? Миссис Линд говорит, что Генри Спротт жуткий сквернослов и его детей страшно слушать. Разве не ужасно будет, если дети Мэри тоже начнут сквернословить? Или, допустим, они попадут к Виггинсам. Миссис Линд говорит, что мистер Виггинс пускает на продажу все, что приносит ферма. А его дети питаются одним снятым молоком. Неужели тебе хочется, чтобы твоих родственников морили голодом, Марилла, даже если они троюродные племянники? Мне кажется, что взять детей — наш долг.
— Видимо, так, — уныло подтвердила Марилла. — Надо, наверное, сказать Мэри, что мы их возьмем. И нечему так радоваться, Энн! На тебя ляжет много дополнительной работы. Глаза у меня стали такие слабые, что я совсем не могу шить, так что шить и чинить им одежду придется тебе. А ты не любишь шить.
— Терпеть не могу, — спокойно отозвалась Энн. — Но если ты по велению долга готова взять этих детей, Марилла, то и я по велению долга готова шить для них. Это вообще полезно — заставлять себя делать то, что не нравится, если, конечно, в меру.
Глава восьмая
МАРИЛЛА ПРИВОЗИТ ДОРУ И ДЭВИ
Миссис Рэйчел Линд сидела у окна и вязала покрывало — точь-в-точь как несколько лет назад, когда Мэтью Кутберт отправился на станцию за своим, как она выразилась, «импортным сиротой». Но тогда стояла весна, а сейчас наступила поздняя осень, с деревьев облетели все листья и на полях осталась лишь коричневая жухлая стерня. Солнце уже опускалось за темную кромку леса к западу от Эвонли, когда на бугре — как и несколько лет назад — показалась тележка, в которую была впряжена рыжая кобыла. Миссис Рэйчел внимательно вгляделась.
