Браво! Я иронически парировал:
– В конце концов, я был ранен, верно? – и прикоснулся к повязке.
Она взглянула на меня. Всего только бросила взгляд. Не пустой, но лишенный какого-то особого выражения. Просто я увидел ее обычное лицо, округлое, довольно юное. Глаза ее казались старше лица и мудрее. Мне померещилась во взгляде какая-то неуверенность.
Спустя какое-то время она спросила:
– Вы украли Сезанна?
– Я уже начинаю желать, чтобы это был я.
– Но вы ведь жулик, правда?
– Ну, может быть и да. Но жулик не того сорта.
– Простите. Я не понимаю разницы между жуликами разных сортов.
Поскольку я не пустился в объяснения классификации различий, она просто слегка кивнула и встала. Я потянулся за ней по длинным, высоченным галереям с картинами, картинами и картинами. И негде было найти уголок, чтобы приткнуться.
Иногда она останавливалась взглянуть на картины. Она просто глядела на них, так же, как разглядывала меня. Не подходила близко, чтобы оценить мазки, не кивала, не улыбалась, изображая мудрость и сокровенное знание. Короче, не уподоблялось людям, обозревающим шедевры, когда они предполагают, что на них смотрят. Она просто останавливалась и смотрела.
Когда мы уже добрались до конца, я спросил:
– Что вы здесь делаете? Я думал, вас интересует только то, что продается.
– Я сегодня утром заглянула к нескольким продавцам, и завтра увижу остальных. Понадобится несколько дней, чтобы все обговорить. А здесь я просто чтобы освежить в памяти курс по голландской школе. Можете это так расценивать.
Разумно.
– Я полагаю, что Манагуа настаивало на вашем участии, чтобы не попасть впросак со старой жабой?
– Я думаю, им в любом случае были нужны или мы с Анри, или кто-то еще.
Тут меня озарила новая мысль. Довольно поздно, но вероятно вину, по крайней мере сегодня, можно было отнести на счет моей травмированной головы.
– Я полагаю, в Манагуа согласовывали и мою кандидатуру?
– Догадываюсь, что да.
– Так что остаюсь я в деле или выхожу из него, не зависит от нашей хозяйки?
– Скорее всего – да.
– Любопытно, как там воспримут это событие.
В этот раз ее голос звучал чуть суше.
– Я тоже хотела бы знать.
Когда мы вышли, было около четырех, как раз стало смеркаться. На улице продолжал свирепствовать сырой безжалостный ветер. Конечно, она не слышала о голландской традиции употребления в такой день можжевеловой. Может быть потому, что я только что его изобрел. Так что мы стояли на широкой Стандхаускаде и ждали такси.
