Вот как? О, это было бы…
– В пределах разумного, конечно, – мрачно уточнил Хейвуд.
– Я не собираюсь брать с вас деньги за что бы то ни было, – ловко парировал Тристан.
– Нет, только не подарки! – запротестовала Симона. – Особенно от мужчины, с которым я едва знакома. Это неприлично; меня и так уже до потери сознания измучили лекциями на эту тему.
– Тогда, – быстро предложил Тристан, – мы сочтем это платой за то, что вы сегодня вечером спасли жизнь моей сестре!
Симона вздохнула:
– Я спасала собственную жизнь, а заодно прихватила ее с собой, так что с моей стороны это вовсе не проявление бесстрашия или самопожертвования.
– Как бы вы на это ни смотрели, я очень благодарен вам за то, что вы не позволили Эммалине ринуться в толпу, чтобы попытаться выйти на террасу.
Симона покачала головой.
– Мы бы оказались ближе к концу толпы, а если принять во внимание то, насколько быстро огонь распространялся по залу, то это обстоятельство могло стать роковым для нас.
– А где были вы, лорд Локвуд, – сухо осведомился Хейвуд, – когда начался пожар?
– Шел через зал в поисках бокала с пуншем, – ответил Тристан, намеренно опуская другие важные детали. – Ну а вы где были, когда начался пожар, мистер Хейвуд?
– Прогуливался по саду и курил сигару.
– Ах, полно, Хейвуд! – возразила Симона, очень мило, но совершенно не по-аристократически фыркнув, после чего подалась вперед, позволив Тристану наблюдать дивную картину, открытую вырезом ее корсажа. – Ты был с леди Дентон, и если там что-то и дымилось, то это были панталоны почтенной леди.
Тристан, не выдержав, расхохотался, а Хейвуд возмущенно воскликнул:
– Симона, что ты себе позволяешь!
– Даже не пытайся изобразить невинность, Хейвуд, я тебя знаю как облупленного…
– И кто же я, по-твоему?
– Записной дамский угодник! – объявила Симона, откидываясь на спинку сиденья. – И это ни для кого не секрет.
Тристан с трудом справился со смехом.
– Так я и понял.
– Неужели? – Симона тут же стала серьезной. – Скажите, существует ли где-то леди Локвуд?
Хейвуд укоризненно кашлянул.
– Мне кажется, – раздраженно заметил он, – мы еще не миновали ту точку, когда тонкость и изощренность необходимы для светского разговора.
Тристан не обратил на это нравоучение ни малейшего внимания.
– В настоящий момент единственная леди Локвуд – это третья жена моего покойного отца и моя мачеха Люсинда.
– Мать Эммалины? – уточнила Симона.
– Именно. – Решив, что все пойдет лучше, если он сам расскажет подробности, Тристан добавил: – Она объявила, что намерена следовать примеру королевы Виктории и провести остаток жизни в трауре.
