При этих словах Жоам Гарраль снова сделал невольное движение.
— Друг мой, — снова заговорила Якита, — как бы мне хотелось вместе с Миньей, нашими двумя сыновьями и с тобой посмотреть родную Бразилию, спуститься по этой прекрасной реке до провинций на морском побережье! Мне кажется, что там разлука с дочерью будет мне не так горька. Вернувшись, я смогу мысленно увидеть ее в том доме, где она найдет вторую мать. Мне не придется представлять ее себе в неведомом краю. И я не буду чувствовать себя совсем чуждой ее жизни.
На этот раз Жоам пристально глядел на жену; он долго не спускал с нее глаз, но по-прежнему не произносил ни слова.
Что происходило в его душе? Почему не решался он исполнить такую законную просьбу, сказать «да» и доставить живую радость своим близким? Забота о делах не могла быть достаточно веской причиной. Несколько недель отлучки им бы не повредили. Управляющий мог на время заменить его без ущерба для фазенды. И тем не менее он все еще колебался.
Якита взяла руку мужа в свои и нежно сжала ее.
— Милый Жоам, — сказала она, — моя просьба — не каприз. Нет! Я долго ее обдумывала, и если ты согласишься, то осуществишь мою заветную мечту. Дети знают о нашем разговоре и тоже присоединяются к моей просьбе. Минья, Бенито и Маноэль просят нас с тобой поехать с ними. Доставь же им эту радость! Я добавлю еще, что, нам кажется, лучше отпраздновать эту свадьбу в Белене, чем в Икитосе. Это будет на пользу нашей девочке, введет ее в общество, упрочит ее положение. Если она приедет с родителями, то не будет часть ее жизни.
Жоам Гарраль облокотился на стол и закрыл лицо руками, словно хотел собраться с мыслями, прежде чем ответить. По-видимому, его мучили сомнения и он старался их преодолеть; жена ясно чувствовала его тревогу, но не понимала ее. На его лице отражалась тайная борьба. Взволнованная Якита почти раскаивалась, что затеяла этот разговор. Ну что ж, она подчинится любому решению Жоама. Если эта поездка ему тяжела, она откажется от нее и никогда больше не предложит ему покинуть фазенду, никогда не спросит о причине его непонятного отказа.
Прошло несколько минут. Жоам Гарраль встал и, не оборачиваясь, подошел к двери. Казалось, он бросает прощальный взгляд на прекрасную природу, на этот уединенный уголок, где целых двадцать лет оберегал счастье всей своей жизни.
Потом он медленно вернулся к жене. Лицо его приняло совсем иное выражение: так выглядит человек, когда после мучительных колебаний приходит к важному решению.
