Роберт Кертис говорит все это спокойно, серьезно, мы же молча опускаем головы. При таком бурном морс спастись бегством нельзя, — значит, надо забыть об этом.
«Взрыв не обязателен, но возможен», — сказал бы формалист.
Такое замечание с прекраснейшим в мире хладнокровием сделал инженер.
— У меня к вам есть вопрос, господин Фолстен, — говорю я тогда. — Может ли пикрат калия воспламениться без предварительного толчка?
— Безусловно, — отвечает инженер. — В обычных условиях пикрат калия воспламеняется так же, как порох. Ergo…[4] Да, Фолстен сказал «Ergo». Похоже, право, что он читает лекцию по химии.
Мы поднимаемся на палубу. Выходя из кают-компании, Роберт Кертис сжимает мне руку.
— Господин Казаллон, — говорит он, не пытаясь скрыть свое волнение, — «Ченслер» — это корабль, который я так люблю… Видеть, как его пожирает огонь, и быть бессильным, совершенно бессильным!..
— Господин Кертис, ваше волнение…
— Сударь, простите меня, в эту минуту я потерял власть над собой! Вы один видели, как я страдаю. Но этого больше не будет, — добавляет он, стараясь овладеть собой.
— Значит, положение безнадежно?
— Безнадежно, — бесстрастно повторяет Роберт Кертис. — Мы привязаны к мине, фитиль которой зажжен! Остается узнать, долго ли он будет гореть.
Сказав это, Роберт Кертис ушел.
Во всяком случае, ни матросы, ни пассажиры не знают, насколько опасно наше положение.
С тех пор как стало известно о пожаре, мистер Кир занялся отбором наиболее ценных вещей и, конечно, позабыл, о жене. Заявив помощнику капитана, что необходимо затушить огонь, он возложил на него ответственность за все последствия пожара, удалился в свою каюту в кормовой части судна и больше не показывался. Миссис Кир все время стонет, и, несмотря на свои чудачества, несчастная женщина внушает жалость. Мисс Херби считает себя более чем когда-либо обязанной ухаживать за своей госпожой и проявляет исключительную самоотверженность. Я не могу не восхищаться этой молодой девушкой, для которой долг — это все.
На следующий день, 23 октября, капитан Хантли пригласил своего помощника к себе в каюту, где между ними произошел следующий разговор, который мне и передал Роберт Кертис.
— Господин Кертис, — говорит капитан, блуждающий взгляд которого свидетельствует о помрачении рассудка, — ведь я моряк, не правда ли?
— Да, сударь!
— Так вот, представьте себе, что я позабыл свое дело… Не понимаю, что со мной… но я забываю… не знаю… Разве мы не взяли курс на северо-восток по выходе из Чарлстона?
