— Очевидно, получилось самовозгорание хлопка, — отвечает он.
— А часто это случается?
— Часто? Нет, но иногда; например, если хлопок был не очень сух в момент погрузки, самовозгорание может произойти в глубине сырого трюма, который плохо вентилируется. Для меня более чем ясно, что возникший на борту пожар не имеет иной причины.
— Зачем нам доискиваться до причин, — замечаю я. — Скажите, нет ли каких-нибудь средств помочь беде, господин Кертис?
— Нет, господин Казаллон, — говорит Роберт Кертис, — повторяю вам, что все необходимое уже сделано. Я хотел было прорубить отверстие в корпусе судна на высоте ватерлинии, чтобы таким образом в трюм проникла вода, которую затем выкачали бы насосами, но оказалось, что огонь уже добрался до верхних слоев хлопка и потушить его можно лишь затопив весь трюм. Все же я велел проделать в палубе несколько отверстий, и по ночам в них льют воду, но этого недостаточно. Нет, существует один только способ, — к нему-то и прибегают в подобных случаях, — это прекратить доступ воздуха в трюм и предоставить огню самому потухнуть за недостатком кислорода.
— Но пожар все же усиливается?
— Да, и это доказывает, что воздух откуда-то проникает в трюм. Однако, несмотря на все поиски, мы нигде не обнаружили ни одной щели.
— А бывало, что корабли, попавшие в такое положение, все же спасались?
— Ну, конечно, господин Казаллон. Иногда корабли прибывали в Ливерпуль или Гавр с грузом хлопка, наполовину уничтоженным огнем. Но в таких случаях пожар удавалось затушить в пути или по крайней мере не дать ему разгореться. Я знаю не одного капитана, входившего в порт с горящей под ногами палубой. Там не медля приступали к выгрузке, стараясь одновременно спасти и судно и нетронутую часть груза. У нас — другое дело. Я ясно чувствую, что пожар не только не прекращается, а усиливается с каждым днем! Безусловно где-то есть отверстие, которое мы никак не можем найти, и наружный воздух, проходя в трюм, только раздувает огонь!
— Не лучше ли повернуть назад и направиться в ближайшую гавань?
— Пожалуй, — отвечает Роберт Кертис. — Как раз об этом лейтенант, боцман и я хотим поговорить сегодня с капитаном. Признаюсь вам, господин Казаллон, что я уже изменил курс на свой страх и риск, и мы идем теперь с попутным ветром на юго-запад, то есть к берегу.
— Пассажиры не знают о грозящей опасности?
— Нет, и я прошу вас держать в тайне то, что я вам сейчас сказал. Испуг женщин и трусов лишь осложнит наше положение. Вот почему матросы получили приказ молчать.
