Смертельная тоска подкатила к сердцу Теклы.
- Так вы думаете только о ней!? Уезжайте же! - крикнула она. Уезжайте! И будь проклят тот день, когда я встретила вас, когда ваш лживый рот впервые целовал меня! Бегите во Францию и молите Бога, чтобы он больше не возвратил вас ко мне! Даже хорошо, что вы привели меня в чувство! Теперь, когда вы разбили это сердце, из него будут проистекать лишь желчь и злоба. Прощайте!
Никогда ещё Рено не видел у г-жи д`Игомер такого страшного лица, выражающего столько жутких и безумных чувств. Это было чужое лицо,, чужой голос. Он уже подумывал о том, что зря решил искать наказания рядом с Теклой. Но он был не из тех людей, которые получают удары, не отвечая на них. Раскланиваясь с г-жой д`Игомер, он проговорил вежливо и вместе с тем с долей иронии:
- Мое оружие против мужчин - шпага, против женщин - забвение!
Властным движением г-жа д`Игомер указала ему на окно, где так часто встречала его объятиями своих рук.
Рено поклонился, точно посол, уходящий в отставку от своего монарха, и с высоко поднятой головой вышел на балкон.
- О, Диана! - прошептал он.
Г-жа д`Игомер молча и неподвижно, положив руку на сердце и дрожа губами, слушала звук шагов Рено, удаляющихся в ночь. Когда они стихли и наступила мертвая тишина, она произнесла, наконец, тяжело вздохнув:
- О! Я отомщу за себя!
Совсем другого рода сцена происходила под окнами м-ль де Сувини в этот час глубокой ночи. Соединив руки и сердца, Адриен и Арман-Луи в последний раз обменивались словами прощания. Двадцать раз г-н де ла Герш уходил и двадцать раз возвращался.
- Теперь я ничего не боюсь, хотя знаю, какая опасность мне угрожает, говорила Адриен. - Конечно, я никогда не буду женой Жана де Верта, никогда! И любовь, которая только и связывает меня с жизнью, никто другой, кроме вас, не услышит от меня, клянусь вам! Езжайте с миром. Та, что любит вас, из тех, кто любит один раз и навсегда.
Арман-Луи коснулся губами губ Адриен.
- Если я не вернусь, молитесь за меня, - сказал он.
Адриен сняла кольцо со своего пальца и надела на палец г-на де ла Герш со словами:
- Пока я жива, я ваша, мертвая - я не буду ничьей.
Арман-Луи прижал её к своему сердцу, их губы соединились, и под звездным небом они молили Бога быть свидетелем и защитником их любви.
На следующий день к полудню Арман-Луи и Рено в сопровождении Каркефу были уже на лошадях во дворе замка. Это был час отъезда. Все вокруг было залито сиянием дня.
