И, может быть, сильнее всего возмущало общественное мнение то, что подследственная Минога, руководствуясь вздорными соображениями, подстроила так, что художник из всего города стал писать именно её портрет в натуральную величину, будто она передовик производства или, по крайней мере, певец, «Золотой Орфей».
— Абсурд, — сказал художник, заканчивая угольный рисунок. — Почему я тебя пишу, никто понять не может.
— Значит, есть причина, если согласился.
— Причин поступка никто не знает, — сказал художник. — Как может догадаться человек о причине своего поступка, если его реакция на внешние раздражители подготовлена всей его прежней жизнью, то есть другими раздражителями.
— Никак не может, — сказала Минога.
— Вот и выходит, то, что я тебя пишу, — это нелепость. Может, меня на нелепость потянуло? В чём идея твоего образа? Ты ж ни в какие ворота не лезешь.
— В том и идея, — сказала Минога.
— В чём же?
— В том, что ни в какие ворота не лезу.
— Ох, Минога! — сказал художник. — Попаду я с тобой в историю.
— Вот времена пошли, — сказала Минога. — Раньше художник мечтал в историю попасть, а теперь не хочет… А я так скажу, между прочим, что, ежели телега в ворота не лезет, ворота ломают, а не телегу.
— Ладно, чёрт с тобой… Попробуем по-другому. Раздевайся, буду тебя обнажённую писать.
Художник перевернул холст вверх ногами и стал быстро смахивать уголь серой тряпкой.
— Нарисуй меня, будто я бегу в реку купаться через камыши, — мечтательно сказала Минога.
— Сиринга… Вспомнил… Сиринга!
— А вспомнил, так помалкивай, — сказала Минога, выпрямляясь во весь свой голый белый рост…
«Считается самоочевидным, что сначала надо придумать, что писать, а потом писать. Но можно и наоборот, — думал художник. — Кладёшь мазок за мазком… и не один день, пока догадаешься, куда тебя ведёт».
Но как писать, не зная, про что пишешь? Как делать дело, не зная зачем? Абсурд? Вовсе нет. Гёте говорил: наше дело набрать хворосту, приходит случай и зажигает костёр.
Случай зажигает костёр. Сколько их, таких случаев! Но как часто, увлекаясь борьбой с ними, мы перестаем замечать их костры.
Разговор не о том, что надо перестать опираться на изученные законы. Разговор о том, что надо уметь в случае видеть признак закона, ещё не изученного.
В центре города был газон, где росла трава.
Естественно, посередине стояла сваренная из труб конструкция, выкрашенная алюминиевой краской, — подпора для жестяного щита с надписью: «В человеке всё должно быть прекрасно — тело, и одежда, и душа. А.П. Чехов», и в стороне — «По газону не ходить». Ведь не может быть просто так — зелёная трава. Сделали газон. А газон должен быть осмыслен. Осмыслили. Все поняли. Не поняли только хулиганы и козы.
