«— Ни ветра… ни скрипа… туман седой… бледнеет небо вдали… Болотные боги стоят над водой и слушают сердце земли… Недвижные лица подняв в рассвет… старинную думу тая… я ищут глаза потерянный след… и ноздри — тепло жилья…»
Глухие, тайные голоса звучали откуда-то из неизвестного далека, словно бы вырывались из-под каких-то завалов, огибали неведомые преграды, и текли ко мне, и находили меня… Они клубились, они качались во мгле, и туман скрывал их…
Эти монотонные распевы были еще непонятней (и, я чувствовал, — еще страшнее) первого сна. Невнятные, медленные голоса словно бы надавливали, вжимали меня в кровать, опутывали, держали, не давая пошевелиться; я чувствовал, что в неудобном положении отлежал руку, она онемела… Но, завороженный мерным речитативом, не мог шевельнуться…
«— По древнему умыслу, силой чар заброшена в мир людей болотная тайна, неведомый дар… проклятье грядущих дней… живое зерно невиданных бед… заветной мести сосуд. — Болотные боги глядят в рассвет… недвижно глядят и ждут…»
— Что бы вы сказали, приснись вам такое?.. — спросил Володя.
— Вот уж не знаю… Я даже не понял, что к чему.
— И я тоже ничего не понял. Мне пропели все это несколько раз, — и было такое ощущение, что поют специально для меня… что я должен знать эту песню… — Но я ее не знал. В конце концов, мне удалось проснуться…
Когда я проснулся, невыносимо болела рука. Я почти не мог двигать ею… — Болела и была холодной… Несколько часов прошло прежде, чем я смог более или менее сносно владеть ею.
— Да!.. — словно бы вспомнил Володя, — надо бы упомянуть еще один любопытный факт. — Проснувшись, я нашел кружку с водой совершенно нетронутой. А сигарета, переломанная пополам, валялась на полу.
— Да-а…
— Я произнес примерно то же самое. Только гораздо более трагически. — Ибо проснулся я, уже твердо и безнадежно зная, что вчера что-то произошло. Странное. . если не страшное… — Немного погодя, набравшись чуть больше мужества, я признал, что произошло это, собственно, не то чтобы где-то «в мире», а именно со мной…
И я стал разбираться. Я перебрал сколь возможно тщательно весь свой сон, все слова приснившейся песни (эхо их, казалось, все еще звучало во мне), — но ничего ровно не прояснил. Кроме того, что и так было ясно: сон мой поведал мне о каком-то предмете (или же существе), связанном с болотами. — Проклятый в древние времена, этот предмет оказался на земле, среди людей, и, если я все правильно понял, обещал в будущем различные беды. Так, что ли?.. — Вроде бы так: но неясным оставалось самое главное, — зачем мне все это приснилось.
