- Перестаньте хулиганить! Я вызову милицию! Образовалась толпа. Подошел милиционер и сказал отцу:
- Гражданин, не мешайте проходу, станьте к стенке.
Я заревел со страху, решив, что отца сейчас будут расстреливать. Я стал хватать его за руку и тащить вверх, на улицу, где было солнечно, и гудели машины, и не было этого страшного кафельного полумрака. Пальцы у отца сделались холодными, а еще я увидел, как у него затряслось колено, когда милиционер стал требовать паспорт. На улице отец взял меня на руки и прижал к себе, как будто я маленький. Я обнял его за шею, а она у него тряслась, и мне стало стыдно, и я испугался, как бы все не заметили, что он дрожит.
...Витек начертил на асфальте новые "классики" с большим "огнем" и начал скакать первым. Он великолепно скакал - и "квадратиком", и "змейкой", и "через раз", и "вслепую". Он лучше всех играл в "штандер" и никогда не мазал мячом, если целился в проигравшего. Он был единственный из нас, кто не обижал девчонок и не скрывал, что влюблен в Алку Блат. Вообще, Алка была не по годам серьезным человеком и знала всю правду о семейной жизни. Когда я сказал ей, что у вождей нет пиписек, она хохотала до слез.
- Вот что, - шепнула она, подойдя к нам. - Но дайте честное октябрятское, что никому не скажете. Мы дали честное октябрятское.
- Мне стало известно, - сказала она, - откуда берутся дети. Они рождаются.
- Это понятно, - сказал Витек. - А как?
- Очень просто, - ответила Алка Блат. - Для этого надо очень крепко обнять друг друга и поцеловаться.
Мы с Талькой начали презрительно смеяться, а Витек подошел к Алке и сказал:
- Я хочу, чтобы ты родила мне ребенка!
- Ну, пожалуйста, - ответила Алка Блат.
Витька обнял ее и поцеловал. Мы с Талькой стояли потрясенные. Потом Талька покашлял в кулак, полистал "Пионерку" и сказал:
- Я тоже хочу ребенка.
Алка вопросительно посмотрела на Витька. Тот сосредоточенно скакал в "классиках" и ни на кого не глядел.
- Он мне друг, - убежденно сказал Талька, - он разрешит.
- Давайте, - вздохнул Витек, - только побыстрей.
Но только наш Талик обнял Аллу Блат и начал примериваться, как бы ее поцеловать, Витек пустил камень, который гонял по "классикам", прямо в Талькину ногу. Талька завыл, потому что камень попал в косточку, а она электрическая, в глазах темнеет от боли. Талька скакал на одной ноге и плакал. Алка смеялась и, уперев руки в бедра, говорила, как ее бабушка:
- Какой же ты мужчина, если плачешь?! Нет, только мы, женщины, умеем переносить боль!
