Обмерзшие тела...
Их надо рисовать.
Дрожит рука художника от страха.
Вот узника рука,
Чернея, отмерзает,
Отваливаясь месивом кровавым.
Рассек живое тело
Скальпель острый.
И стынет, запекаясь, кровь на нем.
Палящий летний зной,
Колонна заключенных;
Звон кандалов зловещий, стоны, плач.
"Бежим!" - звучит призыв,
Но выстрел раздается.
Освобождением от муки стала смерть.
"Долой империализм!"
Так узники писали
Своею кровью на тюремных стенах.
В пылающем костре
Жгут трупы заключенных.
Все предают огню, чтоб замести следы.
Распятым на крестах
Подопытным отряда
Чумные блохи муки, смерть несут.
Кровавый дьявол
В облике врача
Вершил свои жестокие дела.
Огонь и взрывы.
Пала цитадель,
Где ненасытный дьявол зло творил.
В поту и грязи
Лица беглецов.
Составы мчатся по степи бескрайней.
Тоннели, перегоны,
Копоть, дым
И теснота товарного вагона.
Одно стремленье
Скрыться, убежать.
Война проиграна. Стенанья, слезы.
Пересекли границу!
Облегченья вздох.
Усталые, утерли пот с лица.
Усевшись на земле,
В Пусане ночь,
В тревожных разговорах провели.
И вот уже видна
Родная сторона.
Залив Сэндзаки, зелень берегов.
На кладбище Тама
Безмолвный, безымянный
Гранитный памятник таинственно стоит.
Приведенные здесь семнадцать строф, написанных в японской национальной форме стихосложения хайку (хайку - небольшое стихотворение, состоящее из 17 слогов, выражающих законченную мысль; представляет собой самостоятельное произведение; в данном случае автор написал 17 отдельных хайку, объединив их одной идеей), принадлежат бывшему служащему отряда. Они сочинены им через двадцать с лишним лет после эвакуации отряда из поселка Пин-фань.
Он рассказывал, что пытался читать эти стихи на одном из вечеров поэзии хайку, но собравшиеся почти ничего в них не поняли. Постараюсь я расшифровать эти строки.
Читатели, видимо, уже догадались, что в первой и во второй строфах говорится о проводимых в группе Иосимуры бесчеловечных экспериментах по обморожению, после чего у "бревен" отваливались руки.
