— Да, — тусклым голосом ответил он. — Госпожа Баалат-Гебал вчера вечером в резкой форме высказала мне возмущение. Я сообщил о ее претензиях его преподобию Хешвану.
— Это так? — спросил Ницан.
— Не помню, — ответил Хешван холодно. — Возможно.
— Преподобный Кислев, а в прочих случаях вы тоже ставите в известность старшего жреца?
— Да, конечно, но… — круглое лицо Кислева лоснилось от обильно струившегося пота. — Таковы правила…
— И вы никогда их не нарушаете?
— Долго это будет продолжаться? — возмущенно вскричал Омри Шамаш. — Никаких улик у этого человека нет, все, что он говорит, по-прежнему бездоказательно. Последний трюк по-моему просто отвратителен. Госпожа Шульги имела размолвку с казначеем. Но, в таком случае, если следовать его логике, она должна была немедленно умереть! И вдруг вы же сами утверждаете, что она жива и здорова!
— Ваша честь, — сказал Ницан. — Позвольте мне пригласить в зал мою свидетельницу — на сегодняшний день, увы, единственную, — и не дожидаясь ответа судьи, распахнул высокую дверь. — Госпожа Баалат-Гебал, высокочтимая энси Шульги-Зиусидра-Эйги, прошу вас! — торжественно провозгласил он, словно дело происходило не в суде, а по меньшей мере в президентском дворце.
В зал вошла — вернее сказать, вплыла — госпожа Баалат-Гебал. Чувствовалось, что она готовилась произвести на собравшихся сногсшибательный эффект. Ее свободное, шитое золотом платье широкими рукавами струилось пышным облаком вокруг монументальной фигуры; спину и грудь украшали древние гербы князей Шульги. Все это делало наряд похожим на царскую мантию. Сверкавшая бриллиантами диадема венчала тщательно уложенную седую прическу, тщательно подведенные глаза и ярко накрашенные губы подчеркивали брезгливо-высокомерное выражение лица. В руках она держала небольшую, расшитую бисером сумочку. Ницан заметил, что сумочка была запечатана магической печатью с причудливыми символами.
Наступившая после появления царственной дамы мертвая тишина свидетельствовала, что запланированный ею эффект был достигнут. Госпожа Баалат-Гебал остановилась у входа и окинула презрительным взглядом присутствующих. Правда, встретившись глазами с сыщиком, она не удержалась и заговорщически ему подмигнула. Ницан склонил голову и почтительно поцеловал протянутую руку, сплошь унизанную перстнями, после чего осторожно проводил ее к устроенному в центре зала помосту для свидетелей. Взобравшись на помост, царственная дама удостоила, наконец, взгляда сидевшего на скамье подсудимых Балака. Тот был так же поражен ее появлением, как и прочие.
