Всего не предусмотришь!
Если бы Кокардасу или кому-нибудь из солдат, бывших с ним, пришло в голову поискать чуть подальше, отойти от моста вверх по течению шагов на двести, они смогли бы заметить на берегу свежие следы. Более того – не отправься гасконец за помощью, он бы очень скоро увидел, что помощь явилась сама. Не стоит упрекать его – он хотел только лучшего. Да и кто в таких обстоятельствах сразу сообразит, как надо поступить?
Паспуаль, к счастью, был ранен довольно легко, но в воде его рана раскрылась и стала кровоточить. Кроме того, нормандцу не повезло. Вместо того чтобы просто упасть ногами вперед, как его благородный друг, Паспуаль попытался ухватиться за гнилые балки, торчавшие из-под моста, в результате чего перевернулся и угодил в мерзкую жижу головой. Согласитесь – трудно в таком положении, да еще после сильного удара, сразу прийти в себя.
Какой-нибудь придворный щеголь на дне грязной канавы сразу бы распростился с жизнью, но Паспуаль, как мы знаем, был не из таких. Не пав духом, он изо всех сил боролся и с уносившим его прочь от моста течением, и с забивавшей нос, заливавшей уши и рот и залеплявшей глаза вонючей грязью.
Наконец он встал на ноги, но как раз в том самом месте, где бандиты швыряли в воду камни – конечно, наудачу, да только не было в ту ночь удачи брату Амаблю! Ему угодил в лоб довольно большой булыжник. По счастью, он не убил нормандца, но в голове у него от сотрясения смешались все мысли, и он не догадался укрыться под мостом.
Идти Паспуалю было трудно, но он пригнулся, чтобы не быть замеченным, и, цепляясь за каменную стенку, укреплявшую ров шагов на полтораста в обе стороны от моста, пошел вверх по течению. Кровь заливала ему глаза; на каждом шагу приходилось останавливаться и замирать на месте, чтобы не выдать себя бандитам – он слышал их смех и крики. В ушах у Паспуаля звенело. Ему стоило нечеловеческих усилий удержаться на ногах…
Нормандец чувствовал, как силы понемногу оставляют его. Он уже считал минуты, отделявшие его от смерти. «Если упаду, – думал он, – все будет кончено. Я уже не смогу встать, так и останусь погребен в этой зловонной дряни… И зачем я только не послушался Матюрины?»
Но горше всего ему было от мысли, что и Кокардас, возможно, погиб. Теряя силы, он представлял себе кошмарное зрелище: труп спутника всей его жизни валяется в этой клоаке…
