– Ну да! Мы с лысеньким никогда не позволяли, чтобы при нас обижали дам, что верно, то верно! Только откуда вы про это узнали?
Хозяйка так проворно, что тот и ахнуть не успел, прижала к груди Паспуаля и проговорила как можно более нежным голосом:
– Как ты хорошо поступил, сладкий мой! А я так беспокоилась за тебя с товарищем!
– Почему? – спросил нормандец: его тревожило, что женщина что-то прослышала о вчерашнем приключении.
– Нам сказали, что вас ранили, а то и убили! Мы сразу побежали вас искать, да не нашли. А вы целы и невредимы. Ну и хороша!
– Вот как? Это что же, дьявол меня раздери, за остолоп рассказал такую чепуху? Он что, не знает, что моя Петронилья заколдована?
– Заколдована? – с некоторым беспокойством переспросил Ив де Жюган. – Вы что, заключили договор с дьяволом?
– Э, нет, мы с ним не знакомы, – а впрочем, мы с Амаблем столько душ отправили к лукавому на сковородку, что он должен ценить наши услуги.
– И много вы людей в своей жизни убили?
– Сколько бы ни убили, убьем вперед еще больше, мальчик мой!
– А точно не знаем, – небрежно вставил Паспуаль. – Лень считать.
Он хотел не уступить приятелю и придать себе веса в глазах «царицы любви», как он уже называл в душе Подстилку.
– И вот что смешней всего, – продолжал гасконец. – Эти чертяки как будто сами лезут нам на шпагу – вот как мошки на свет. Я даже думаю, что и сейчас к нам кто-то подлетает, и уже опаленными крылышками они не отделаются.
Молодые люди, насторожившись при этом намеке, переглянулись.
– А вы знаете, кто это?
– Ну, дружок, если бы мы знали, их бы уже давно на свете не было! Да нам-то что за дело – все равно никуда не денутся. От судьбы не уйдешь. За их жизнь я ломаного гроша не дам, вот что я скажу!
Собеседники вздрогнули от такой похвальбы и поторопились переменить разговор:
– Давайте выпьем за ваше здоровье!
– Садитесь, садитесь, – поддержала их хозяйка, – а мы вам расскажем, что тут без вас вчера было.
– Что ж, красавица, ты права! Сейчас, птенчики, вы увидите, какая глотка у Кокардаса-младшего!
Вскоре все потонуло в стуке кружек, звоне стаканов, бульканье вина, полупьяных криках… Брат Паспуаль возлежал на груди у хозяйки, обвитый ее полуобнаженными руками, и чувствовал себя так уютно, как никогда в жизни.
Ив де Жюган никому не уступил чести рассказать о вчерашних событиях. Таким образом он скрыл кое-какие подробности – прежде всего, конечно, ни словом не обмолвился о том, что в поле к ним подошли еще два человека. Если бы кто-нибудь все же указал ему на забывчивость, бретонец, не моргнув глазом, сказал бы, что не знает этих людей.
