Он знал, что лишь отказ заставит поляка быть настойчивым и убедит его не бояться встречи с русским офицером, и расчет его сейчас же оправдался.
Трактирщик не замедлил явиться к нему с просьбой уже от самого пана Демпоновского: позволить ему не остановиться в его комнате, а только переодеться и умыться, чтобы затем ехать дальше.
Этого и ждал Лысков и поспешил дать свое согласие.
Демпоновский, казалось, несколько разуверился в намерениях Лыскова, но все-таки, войдя, начал разговор с того, что, по его мнению, довольно странно, как это Лысков, которого он видел только третьего дня на балу, вдруг очутился здесь, в трактире, далеко от Петербурга.
– Отчего же странно? – ответил тот. – Я вас тоже видел на балу и тоже нахожу сегодня здесь, далеко от Петербурга, и вовсе не поражен этим. У всякого свои дела.
Но Демпоновский не успокоился на этом; он пожелал узнать, какое же дело могло привести сюда Лыскова.
Тот прищурился. Чем больше допытывался поляк, тем яснее становилось, как следовало держать себя с ним.
– Дело любовное, – ответил он, не смущаясь.
– А, а! – засмеялся Демпоновский, – кто щенстлив в амуре – не щенстлив в карты.[9]
Этот смех поляка и, главное, то, что сказал он, вдруг больно кольнуло Лыскова. Он отвернулся и замолчал.
Когда Демпоновский вымылся, ему принесли завтракать. Он пригласил Лыскова, но тот отказался.
Вообще, к вящему спокойствию поляка, этот офицер казался не в духе и не выказывал ни малейшего желания заводить беседу.
– Вот что разве, – вдруг сказал он, когда Демпоновский, поев и выпив вина, пришел в благодушное состояние насытившегося после голода человека, – вот что: не попробовать ли нам счастья, – и он, подмигнув, жестом показал, как мечут карты.
В течение злополучного вечера у Дрезденши, когда Лысков проиграл Демпоновскому, он не мог не заметить его страсти к игре.
Поляк поджал губы. Соблазн был слишком велик.
«А что, может быть, опять повезет!» – мелькнуло у него, и он проговорил вслух:
– Это, значит, реванш?
– У меня карты с собой есть, – ответил на это Лысков и действительно достал карты.
При виде их Демпоновский не вытерпел и окончательно сдался, игра началась.
