— Ширина раны оным орудиям не соответствует, — так же быстро и четко, как Павел спросил, ответил Прохоров. — Скорее всего, мещанина Ермолу Заглотного убили офицерским палашом. Удар был мастерский прямо в сердце.
— Сможешь раскрыть дело? — нахмурился царь.
— Постараюсь, ваше величество, — ответил коллежский секретарь.
— Уж ты постарайся, господин коллежский советник Прохоров, если хочешь стать действительным статским советником, — сказал самовластный русский царь-самодур, повышая чиновника сразу на четыре чина, и насмешливо посмотрел на застывших в смущении вельмож. — Мне не нравится, когда у меня в столице, да еще во дворце, орудуют убийцы, а те, кому нужно заниматься порядком, умеют только просить чинов и хлопать глазами.
— Слушаюсь, ваше величество, — не моргнув глазом и никак не проявляя радости, все тем же ровным, вежливым голосом сказал Прохоров и как прежде почтительно поклонился.
Меня поведение императора удивило, сегодня он совсем не походил на человека, которого я видела здесь вчера. Пока смущенные генералы тихо ненавидели императора, я, скрываясь за их спинами, пошла к себе. Однако тихо убраться восвояси мне не удалось. Только я добралась до дверей, как меня остановил голос Павла Петровича:
— Сударыня, погодите, вы обронили платок!
Я испугано обернулась. Теперь все смотрели на меня. Мой платок действительно лежал на полу. От смущения, не очень понимая, как поступить, я послушно вернулась его забрать. Однако царь меня опередил, быстро подошел, поднял его с пола и подал мне. Кланяться в такой ситуации было не уместно и, принимая из его руки дешевую тряпицу, я сделала легкий реверанс.
— Благодарю вас, Ваше Величество, — не поднимая глаз, поблагодарила я, а он вдруг задержал мою руку, склонился и ее поцеловал.
Пришлось мне все-таки на него посмотреть и благодарно улыбнуться.
Павел был немного ниже меня ростом и смотрел в глаза прямо и внимательно.
— Мне кажется, мы с вами уже знакомы? — спросил он, припоминая, что где-то уже меня видел.
— Да, ваше величество, мы уже встречались здесь же вчера, — вынуждена была сознаться я.
— Так это вы та самая бывшая крепостная крестьянка? — удивленно воскликнул он, обращаясь ко мне на «вы» и во все глаза разглядывая. — Простите великодушно, сударыня, что я вас не сразу узнал!
То, что он меня не узнал, было не удивительно. Вчера я была в простом сарафане, прикидывалась деревенской дурочкой и на «сударыню» никак не тянула.
— Вы не ошиблись, государь, — опускаясь в реверансе, ответила я.
