Если бы Алеша знал все тонкости дворцовой жизни, он не стал бы так обо мне беспокоиться. Одним движением бровей я ему ничего объяснить не могла, потому отвечала так, чтобы он зря не волновался. Однако он что-то почувствовал, и ему не понравилось, то, как я слушаю его советы.
Тогда он начал настойчиво мне внушать, что дело это очень серьёзное.
Мужчины со своей трогательной заботой о любимых, обычно в житейских делах бывают наивными, не понимая, что мы и умнее, и хитрее, и, главное, осторожнее их, потому женщины и грешат больше и попадаются реже, чем они.
— Изображай из себя деревенскую дурочку, говори со старухой только о крестьянской жизни, рассказывай о своих приёмных родителях и первом замужестве. Всё, что ты ей скажешь, она передаст тем, кто её к тебе приставил. Пусть они поверят, что ты глупая крестьянка и скажут царю, что тебя можно не бояться и ни о каких престолах ты слыхом ни слыхивала. Может быть, всё и обойдётся. Из дворца я тебя пока освободить не смогу. Если же тебя отправят в монастырь или в крепость, то появится шанс бежать. Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы тебя спасти!
Я его слушала и, когда он смотрел на меня, согласно кивала. Он немного успокоился и поверил, что я смогу разобраться в ситуации и не дать себя обмануть и погубить. Почти все время разговора, Алеша чистил дымоход и на меня смотрел тогда, когда был уверен, что наши переглядки не заметят.
— Ты очень боишься? — спросил он, собирая веником рассыпавшуюся по паркету сажу.
— Не очень, — попыталась ответить я жестом, но он не понял.
— Как ты себя чувствуешь? Плохо? — опять, встревожился он, обратив внимание на темное пятнышко у меня на щеке.
Я улыбнулась и ответила отрицательно. Чувствовала я себя хорошо, но то, что он заметил у меня на лице пигментное пятно, меня встревожило. Мне совсем не хотелось, чтобы о моем интересном положении знали преображенцы.
— Тебя тошнит? — продолжил он свой допрос.
Я кивнула.
— Точно беременна, — подумал он.
Я невольно улыбнулась.
Маланья Никитична, отвлёкшись от разговора со своим знакомым, решила меня подколоть.
— Что, хорош трубочист? — спросила она.
— Ага, страшный как чёрт, — ответила я и весело рассмеялась.
— Совсем девка сдурела, — сказала она и сама засмеялась, глядя в Алешино, перепачканное сажей, лицо.
Общего веселья добавил вернувшийся с пустыми вёдрами неловкий трубочист, он и правда был глуп и, глядя на наше веселье, не зная его причины, вдруг натужно рассмеялся, чем еще больше насмешил мою Маланью Никитичну. Пока мы развлекались, Алеша опять взялся за работу, а я, перекинувшись парой слов со своей напарницей, делала вид, что всего лишь, наблюдаю за работой трубочистов. Алеша в это время рассказывал мне о том, что произошло с ним после моего ареста и о своих бесплодных попытках найти помощников вызволить меня из беды.
