Утром все моих конвоиров больше всего интересовало, было ли у нас что-нибудь с Татищевым. Конечно, никто не показывал и вида, но кирасиры только об этом говорили и отмечали каждый наш взгляд и слово. Однако унылый вид флигель-адъютанта скоро успокоил доблестных кавалеристов, и мой авторитет поднялся на недосягаемую высоту.
С Иваном Николаевичем получилось все по-иному, он прятал глаза, старался обходить меня стороной и поспешил приказать перековать лошадь, чтобы нам не пришлось, как вчера, ехать вместе в карете.
Какое-то время я была довольна, что избавилась от нескромного поклонника, но скоро ехать одной мне стало скучно, и во время обеда я с Татищевым завела разговор о его «якобитском» увлечении.
— Я не знаю, откуда вы узнали о маркизе, — сказал он, — но поверьте, между нами совсем не было чувств. Совсем другое дело вы, Алевтина Сергеевна, я испытываю к вам глубокое уважение и самую искреннюю душевную привязанность!
— Вашу тайну я узнала совершенно случайно и никогда не стану ею против вас пользоваться, — успокоила я флигель-адъютанта. — Однако то, что вас с ней связывало, вызывает у меня самое неприятное отношение!
— Ах, тогда я еще не знал, что такое истинная любовь! — вскричал он. — А вы сами, любили когда-нибудь?
— Я и сейчас люблю, — спокойно ответила я.
Татищев весь засветился от удовольствия и, в порыве приязни, перегнулся ко мне со своей стороны стола.
— Вы же знаете, что я замужем, — разом умерила я его порыв. — Нас с мужем связывают самые глубокие чувства!
— Ах, вы об этом, — разочаровано, произнес он. — С мужем оно, конечно, никто вас не станет за то строго судить. Однако раз его тут нет, а есть другие люди, готовые за вас совершить рыцарский подвиг, то, то… — он запнулся и замолчал, так и не придумав, что хорошего могут сделать эти другие, кроме как разделить со мной постель.
— Ежели вы говорите о таком подвиге, — поймала я его на слове, — расскажите, за что меня арестовали. Вы, как-никак, флигель-адъютант императора и должны знать, что происходит во дворце.
Иван Николаевич задумался. Я контролировала каждую его мысль, но никакой интересной для себя информации не обнаружила. Флигель-адъютант не знал, чем я провинилась перед государем, и ничем не мог мне помочь. Однако он очень хотел это сделать, стал придумывать, к кому можно обратиться за поддержкой и в голове его начали мелькать самые громкие российские фамилии. Так ничего током не придумав, он решил просто рассказать все, что знает о моем деле:
