Не могу не сказать правды, мужская одежда оказалась много неудобнее женской. Она везде жмет, и к тому же у нее масса лишних дурацких пуговиц и застежек. Однако когда я оделась в сержантский мундир, и спрятала волосы под париком, то превратилась в очаровательного, стройного мальчика-солдата.
Воронцова, изнывавшего от нетерпения за закрытой дверью, я, наконец, допустила для лицезрения достигнутого результата, и он был сражен наповал. Мы так развеселились, что еще долго дурачились, отдавая друг другу честь, и производили артикулы с воображаемым ружьем. Скоро мне так понравилось ходить в военном мундире, что я никак не хотела его снимать, хотя благоразумие требовало обратного.
День между тем кончался, и за окном начались призрачные Петербургские сумерки. Отправиться к тетке Воронцова, вдове известного историка, было решено ближе к полуночи, когда совсем стемнеет. Военная форма должна была послужить нам пропуском для прохода по городу. По указу императора в десять часов вечера наступал комендантский час, и всем жителям столицы к этому времени нужно было ложиться спать.
Из осторожности, на случай, если вдруг придет граф Пален, я переоделась в свое платье, чем не преминул воспользоваться мой ненасытный астроном и геометр. Впрочем, я была на него за это не в большой претензии. Почему-то в отношениях с Мишей, вопросы морали и греха меня волновали много меньше, чем раньше в тех же ситуациях с будущим мужем. Думаю, тому причиной было то, что отношения с мальчишкой я не рассматривала, как серьезные и потому относилась к ним больше как к дружеским, чем к любовным.
Когда Миша, наконец, добился своего, он был счастлив и радовался этой малости как ребенок. Меня его мальчишеский восторг обладания женщиной смешил, к тому же я старалась казаться веселой и беззаботной, хотя наш предстоящий побег из дворца меня немного тревожил. Если он обнаружится, неминуемо испортятся наши отношения с Паленом и царем, чего мне не хотелось. К тому же неизвестные противники вполне могли воспользоваться моментом и, наконец, свести со мной счеты. Миша меня убеждал в безопасности нашей экспедиции, говорил, что сможет меня защитить, но тревога все равно не проходила. Я уже слишком привыкла к спокойной дворцовой жизни и боялась похода в неизвестность.
— Пожалуй, пора выходить, — сказал Воронцов когда, наконец, стемнело. — Я не смог снестись с Ольгой Романовной, — так звали его двоюродную тетку княгиню Щербатову, — и предупредить о нашем приходе, неловко будить ее среди ночи.
