— Тогда преступников должно было быть трое, — вмешалась я. — Последний должен был идти следом, и напасть на графа сзади…
— А где мне взять этого третьего? — спросил следователь. — Швейцара, который пропустил убийц во дворец, я уже нашел и он признался, что провел сюда только двоих…
— Уже нашли? — переспросила я, поражаясь талантам Прохорова. — Так быстро?
— Это было просто, — разочаровал он меня. — Ночью во дворец была открыта лишь одна дверь, и их мог сюда впустить только швейцар, уговоривший напарника сбегать за водкой. Сначала он запирался, но я нашел в его кармане пятьдесят рублей, полученных от злоумышленников, и ему пришлось во всем сознаться.
Наступило молчание. Получалось, что коллективно придуманный хитроумный план никуда не годился. Сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, нам не удалось. Миша мрачно смотрел на Прохорова и почти решился принести себя в жертву обстоятельствам, сказать, что после убийства испугался последствий и сбежал из дворца. Однако его жертвы не потребовалось, его величество случай помог все уладить самым лучшим образом.
В дверь покоев заглянул усатый старик и, увидев нашего следователя, поманил его пальцем. Яков Степанович быстро встал и вышел. Вернулся он спустя минуту, с веселым и довольным лицом.
— Кажется, дамы и господа, все устроилось само собой, — сообщил он, улыбнувшись. — Швейцар приказал долго жить.
— Какой швейцар, тот самый? — догадался Воронцов.
— Не вынес угрызений совести и страха наказания и удавился, — подтвердил Прохоров. — Его только что нашли повешенным в караульной части. Теперь можно будет смело говорить, что он состоял с убийцами в заговоре и огрел вас, господин поручик, сзади по голове!
— Получается, что преступление раскрыто и вас можно поздравить с чином действительного статского советника? — сказала я.
— Если государь не передумает, то, надеюсь, можно, — скромно улыбнулся он. — А вот что касается причины преступления, тут я в полном затруднении. Считать вас, сударыня, племянницей Дантона я решительно отказываюсь!
— Вам уже и это известно? — поразилась я.
— Какого это Дантона, французского революционера, якобинца?! — взволнованно, воскликнул Воронцов. — Вы, Алевтина Сергеевна, племянница Жоржа-Жака Дантона?!
