Я отъехал на безопасное расстояние и вновь остановился, надеясь, что, обыскав и ограбив, моих спутников отпустят.
Однако их скрутили и поволокли в лес. Дорога опустела.
Мне осталось только одно — ехать за помощью. До Москвы было всего ничего, верст пять, и я решил, что там, если не во исполнение служебного долга, то за плату можно будет собрать охотников, разобраться с разбойниками и освободить пленников. Донец без понуканий пошел хорошим галопом.
Мы проскакали с версту, как вдруг впереди навстречу показался целый обоз из нескольких экипажей под охраной конных стражников. Судя по их красочной форме, это были частные гайдуки, скорее всего сопровождающие боярский выезд. Я остановился и ждал, когда компания доедет до меня. Заметив меня на дороге, от каравана отделились двое конных и поскакали в мою сторону.
— Кто таков и что здесь делаешь?! — закричал, подлетая на горячем коне человек, с роскошными усами и бритым на западный манер подбородком. — Отвечай, а то хуже будет!
Говорил он это с таким начальственным апломбом, что можно было подумать, дорога его частное владение, и я незаконно на него вторгся.
— Проезжий, — сказал я и так очевидное, — на нас напали разбойники и захватили моих товарищей.
— Где разбойники? — свирепо закричал усатый, грозно нахмурив брови и картинно вращая и так выпуклыми глазами.
— Там, — указал я на дорогу, — в версте отсюда.
— Много их? — воскликнул он, горяча коня, так что тот заплясал на месте, а у меня возникло чувство, что всадник сейчас же поскачет разбираться с разбойниками.
— Точно не знаю, я видел человек двадцать.
Лупоглазый подумал и приказал товарищу:
— Оставайся здесь, я доложу.
Он пришпорил гнедого жеребца и поскакал к остановившемуся на дороге каравану.
Рядом со мной остался второй всадник, парень лет двадцати, картинно красивый, но с глупым, самодовольным лицом.
— Кого это вы сопровождаете? — спросил я.
— Боярыню! — небрежно, но со значением ответил он.
— Что за боярыня, как прозывается?
Парень посмотрел на меня, как на полного идиота, сплюнул и уточнил:
— Боярыней и прозывается, Марией Алексеевной.
— Фамилия у нее какая?
— Чего? — не понял он вопроса.
— Прозвище у ее мужа-боярина какое-нибудь есть?
— Какого еще мужа?
С ним было все ясно, осталось ждать возвращения усатого. Однако тот почему-то задерживался, хотя уже давно подъехал к поезду. Я решил сдерживаться, не гнать волну и проявить толерантность. Однако прошло не меньше пятнадцати минут, а экипажи по прежнему все стояли на том же месте.
