Там уже собралась вся коммунистическая компания. В середине стола в знакомой мне кожаной тужурке и студенческой фуражке расположился товарищ Бебель. Поменяв свою рваную шинель на командирскую кожу, внешне он очень выиграл, но оставался все таким же простым и доступным товарищем, как и раньше. Увидев меня, он приветливо помахал рукой и пригласил к столу. Я не стал чиниться и устроился на свободном месте в самом его конце.
Обозрев готовых к ужину коммунаров, товарищ Август откашлялся и произнес речь:
— Товарищи, — сказал он громким отчетливым голосом, — позвольте дебаты по поводу ужина считать открытыми!
Говорил он, как я уже отметил, громко, а иностранное слово «дебаты» произнес еще громче, чем простые русские слова и как-то более значительно.
— На повестке дня у нас два вопроса, пшенная каша и морковный чай. Кто за то, что подтвердить, прошу голосовать.
Над столом взметнулся частокол рук. Товарищ Август кивнул и признал голосование единогласным.
— Теперь предлагаю в ознаменование и вообще спеть наши любимые революционные песни, — предложил он и безо всякого голосования затянул «Варшавянку». Коммунары подхватили мелодию польского композитора Вольского и от начала до конца пропели революционную песню, переведенную на русский язык товарищем Глебом Кржижановским.
Месть беспощадная всем супостатам,
Всем паразитам трудящихся масс,
Мщенье и смерть всем царям-плутократам,
Близок победы торжественный час,
— пел слаженный хор коммунаров и кончил бескомпромиссным припевом:
На бой кровавый,
Святый и правый,
Марш, марш вперед,
Рабочий народ!
Я, как и все, включился в общий хор и получил заряд революционного подъема. После «Варшавянки» товарищ Август (Телегин) Бебель завел новую революционную песню «Красное знамя», на слова все того же товарища Глеба Кржижановского, будущего автора плана ГОЭЛРО. В этом шлягере тех лет мне больше самого очень насыщенного и содержательного текста понравился припев:
Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!
Над миром знамя наше реет,
И несется клич борьбы, мести гром,
Семя грядущего сеет
Оно горит и ярко рдеет,
То наша кровь горит огнем,
То кровь работников на нем.
Окончив песню такими многозначительными словами, товарищ Август Телегин-Бебель пригласил присутствующих садиться. Все разом опустились на скамьи и выставили перед собой приготовленные ложки. Зрелище получилось красочным, не хуже чем выполнение команды почетного караула: «Смирно! На караул!».
После того, как революционные обряды были соблюдены, две стряпухи принесли пять бачков с пшенной кашей и расставили из на столах так, чтобы на каждый бачок приходилось примерно по десять едоков, независимо от возраста и пола. Коммунары со своими ложками замерли по стойке «Смирно».
