— Кто бы это мог быть? — удивленно сказал хозяин и уже привстал, чтобы пойти встретить незваного гостя, как дверь широко распахнулась, и в избу ввалились два вооруженных человека.
— Всем выйти на сход! — приказал низкорослый малый в кожаной куртке, играя нагайкой с вплетенными в концы ремней свинцовыми шариками, — Ишь, кулачье, как обжирается! — добавил он, оглядывая заставленный «разносолами» стол.
Дети как заколдованные смотрели на вооруженного человека круглыми от удивления глазенками,
— Будьте гостями, голубчики, — кланяясь, пригласила к столу незваных гостей хозяйка. — Не побрезгуйте отведать, что бог послал.
— Бога нет, дура, — грубо оборвал ее второй незнакомец в старой солдатской шинели, перекрещенной пулеметными лентами.
Он подошел к столу и небрежным движением смел пустую посуду и нетронутую миску с киселем на пол. Ребятишки, заиндевев, наблюдали за его странными действиями. Иван Лукич крякнул, хотел что-то сказать, но, встретив мой предупреждающий взгляд, промолчал. Не дождавшись возмущенных выпадов, солдат плюнул на пол, выматерился и вышел из избы. Следом за ним засеменил низкорослый, оглядываясь на нашу замершую компанию.
— Сей минут чтобы были на гумне! — приказал он, уже выходя из избы. — За неисполнение — расстрел!
Не успели они исчезнуть, как дети пустились в общий безутешный рев. Дед хотел их утихомирить, но раздумал и только махнул рукой.
— Это что же такое делается? — спросила, опускаясь на лавку, Елизавета Васильевна. — Что это за люди?
Мы с хозяином промолчали. Я предположил, что они явились по мою душу, а Иван Лукич просто не знал, что сказать.
— Надо идти-ть, — через минуту произнес он, вставая со своего места, — мало ли чего!..
Я пока не знал, что мне делать. Скрываться за спинами крестьян было не самым верным решением, но и идти на сходку никак не светило. Мужиков в деревне почти не было и я, со своим ростом, окажусь на самом виду,
Нужно было на что-то решится, и я рискнул.
— Принесите, пожалуйста, мою одежду, — попросил я хозяйку.
— Да, сейчас, погоди минутку, — сказала она и торопливо вышла из избы.
Старик подошел к дверям и снял со специальных колышков шапку и армяк,
— Подождите, вместе пойдем, — сказал я, — мне только одеться.
Однако, одеваться оказалось не во что. В горницу вбежала растерянная крестьянка.
— Прости, батюшка, только твоя одежа пропала! — выпалила она, глядя на меня круглыми от удивления глазами. — Я вешала ее на забор, а теперь ее там нет!
