— Это есть Der Sabel?
— Точно, — подтвердил я, — дер сабля. Еще вопросы есть?
Вопросов у него ко мне, кажется, не было, они возникли у меня, наблюдая странное поведение библиотекаря. Что-то слишком большое впечатление произвело на человека мирной профессии мое добытое в бою оружие. Он как-то боком, благоговейно жмурясь, подошел к столу, но притронуться к сабле не решился. Таращился на нее во все глаза, разве что ей не кланялся.
— Вы интересуетесь саблями? — спросил я.
— Der Sabel! — опять повторил он, начиная пятиться к выходу.
— А что такого в моей сабле? — попытался я удержать его в комнате. То, что сабля очень старая и необыкновенно ценная, я знал и без него, но такое мистически благоговейное отношение к ней было совершенно непонятно.
Однако библиотекарь вновь забыл русский язык и, бормоча свое: «данке шён» и «ауфвидерзеен», торопливо вышел из комнаты.
— Это кто у тебя был? — спросил, входя в комнату, предок и ошалело огляделся по сторонам.
— Библиотекарь, взял книгу на экспертизу.
— Странный тип, я его где-то, кажется, встречал. Ничего он толком не знает.
— Кто ничего не знает? Библиотекарь?
— Какой библиотекарь? Ты про кого меня спрашиваешь? — удивился Антон Иванович.
Судя по всему, он уже так набрался, что на ходу забывал, о чем только что говорил.
— Кто ничего не знает? — повторил я.
— Твой волхв Костюков. Всё рассказал, и что влюблюсь, и что женюсь, а имени так и не назвал.
— Может, ему тебе еще нужно было нагадать сумму приданного?
— Приданное будет пустяшное. А девушка сирота, живет у богатой тетки. Костюков говорит, что она и без приданного будет для меня хороша. Ясное дело, стану я абы на ком жениться!
— Когда свадьба-то? — серьезно спросил я.
— Ты что, мы же еще даже не знакомы!
— А, ну тогда ладно, я-то подумал, что у вас все решено.
— Опять шутишь, едкий ты человек! Ничего святого за душой. Это, между прочим, возможно, будет твоя прапрабабка! Мог бы серьезней отнестись!
— Как только познакомлюсь — паду к ногам!
— То-то, увеселитель ты наш! Ну что, давай еще по лафитнику «Шартреза» или лучше по-простому водочки? Скоро ужин будут подавать.
— Вот тогда и выпьем, ты и так уже подшофэ.
Антон Иванович спорить со мной не стал и ушел к себе пить в одиночестве.
Я же прибрал саблю с глаз долой и от греха подальше, подсунул ее под доски, на которых крепились пружины кровати, и отправился навестить Ивана с волхвом.
Последний медленно выздоравливал после полугодичного заключения в жутких условиях и требовал медицинского наблюдения. Мои приятели прилично устроились в «черной» половине гостевого особняка, предназначенной для личных слуг гостей и, как мне показалось, вполне наслаждались праздной, сытой жизнью.
