— Это какой язык? — не утерпел я.
— Книжный, — удивленно ответила она.
— А как все это переводится?
— Что переводится?
— По-русски как будет то, что вы читали?
Похоже было, что мы говорим на разных языках, или о разных вещах. Марфа Оковна смотрела на меня, не понимая.
— Этого мне не ведомо.
— Вы же сказали, что в книге написано, что я должен прийти к вам?
— Ну, написано.
— Так вы можете сказать, что там написано?
— Могу. Говорится, что ты придешь. Что же еще?
— Ладно, проехали. Что там еще говорится, кроме того, что я должен вылечить вас?
— Сам же все знаешь, зачем спрашиваешь.
— А чего я не знаю, что я еще должен сделать?
— Помочь.
— Чем помочь? — начал злиться я.
— Так я же тебе читала, ты сам слышал.
— Слышал, но не понял. Вы можете объяснить мне простыми словами?
— Пойти за реку и привести человека.
Кажется, Марфа Оковна устала от моей тупости не меньше, чем я от ее.
— Какого человека? — нарочито спокойным голосом поинтересовался я.
— Этого мне не ведомо, — опять невинно ответила хозяйка, глядя на меня то ли с насмешкой, то ли действительно недоумевая, чего я, собственно, добиваюсь. Я взял себя в руки, и устало спросил:
— Значит, я должен пойти за реку и привести сюда первого встречного человека?
— Может, и первого, да не любого.
— А какого?
— Суженного.
— Вот! — обрадовался я столь быстрому продвижению разговора. — А как я узнаю что он «суженный», и кому он сужен?
— Мне, — потупив взор, смущенно ответила женщина.
— Понятно, — я начал понемногу въезжать в суть проблемы. — Я должен пойти за реку и найти вам жениха. Правильно?
Она кивнула.
— Значит, вы мне расскажете, кто он таков, какой из себя и где его найти?
Женщина отрицательно покачала головой. Похоже, мы опять начинали буксовать на месте.
— Так как же я узнаю, где его искать?
— Ворон прилетит к завтрему… может, скажет.
— А медведь? Медведь не знает?
— Медведь в эти дела не мешается. Помочь может, если нужда будет и попрошу. Вот ворон тот скажет, я наказала.
Разговор наш надолго прервался. У истоков непробиваемой тупости, которую вдруг продемонстрировала Марфа Оковна, женщина о-очень не простая, могла стоять одна причина: нежелание говорить и объясняться. Это самый легкий способ отвязаться от докучного любопытства. Таким нехитрым приемом в нашей стране народ испокон века защищается от чиновников и власти.
Я не был властью, так что причина, по которой хозяйка меня морочила, могла быть одна: меня хотели использовать втемную. Это мне, ясное дело, не очень понравилось. С другой стороны, если всерьез поверить во все чудеса, свидетелем которых я стал, можно, как говорится, не отходя от кассы, стать из «примитивного материалиста» «придурочным мистиком»…
