Джек глянул поверх вздыбившегося собачьего загривка.
И тоже застыл. И невольно содрогнулся. От леденящего душу ужаса.
Впереди, сидя на корточках над поверженным телом сатира, самозабвенно трудился Эд Вонг, кузен Джека. Из тела, повернутого спиной к победителю и невольным зрителям, вовсю хлестала кровь. В крови была вся гривастая спина жеребяка и вся трава поблизости.
А Эд, грубо орудуя кинжалом медного дерева, срезал хвост вместе с изрядным куском кожи. Закончив, вонзил на мгновение кинжал в почву, чтобы очистить лезвие от крови, и выпрямился с жутким трофеем в руке, не отрывая от него завороженного взора.
— Давно ли в цирюльники записался? — взяв себя в руки, спросил Джек слегка охрипшим, но ровным голосом.
Обронив добычу, Эд круто развернулся, продемонстрировав отвисшую от испуга челюсть и выпученные глаза, и угрожающе взметнул руку с кинжалом. Разобрав, что нарушитель уединения всего-навсего Джек, малость расслабился, но прятать кинжал в ножны пока не стал. Искаженное лицо мало-помалу приняло нормальное выражение.
— О, святой Дионисий! — выдохнул он. — Я едва не принял тебя за жеребяка.
Джек тронул Самсона коленкой. Пес послушно выпрыгнул с тропы на прогалину и занял выжидательную позицию в стороне. Хотя он и знал Эда, дальнего родича хозяев, тому сейчас лучше бы избегать резких движений.
Джек опустил ятаган, но прятать в ножны тоже пока не собирался.
— Ну а окажись я жеребяком, что тогда? — полюбопытствовал он.
— Пришлось бы тоже убить, за компанию. — Эд ловил настороженным взглядом впечатление, какое произведут на родственника его слова, но лицо Джека оставалось непроницаемым.
Пожав плечами, Эд медленно, косясь на пса, повернулся, склонился над телом и еще раз отер лезвие — на сей раз о пышную пшеничную гриву убитого.
— Первый жеребяк на моем счету, — хрипло выдавил он, — но клянусь, не последний.
— Даже так? — откликнулся Джек, вложив в короткую реплику весьма сложный букет чувств: отвращение, ужас и даже некий недвусмысленный намек.
— Да, именно так! — злобно рявкнул Эд. И повторил уверенней: — Клянусь, этот сатир далеко не последний!
Затем медленно выпрямился и вызывающе уставился на родича.
Джек видел, что тот близок к истерике. Он помнил Эда в подобном состоянии — в пьяной кабацкой потасовке. Суматошные бешеные удары кузена тогда причинили своим ущерба не меньше, чем тем, кому на самом деле были адресованы.
— Остынь, Эд! Неужто я похож на жеребяка? — примирительно произнес он и сделал шаг к распростертому телу. — А кто это здесь?
