«Ну и что же из того, что Мельников уже собирается ловить преступника, тогда как я все еще плюхаюсь где-то в самом начале и не имею даже внятной версии, — думала я, делая глоток ароматного бодрящего напитка. — У него свое расследование, у меня — свое».
Но, чтобы иметь возможность продолжать это дело, мне необходимо хоть какое-то, хоть самое незначительное и расплывчатое указание на то, что такое продолжение имеет смысл. Хоть намек. Но откуда я могу получить такой намек? Уж точно не от своего старого друга Андрея Мельникова.
И тут мне пришла, кажется, довольно удачная мысль. Я решила положиться на судьбу и поступить так, как карта ляжет. Точнее — кости.
Я решила погадать. Уж если и кости скажут мне, что все бесполезно, ну что ж, тогда позвоню Вере и откажусь от дела.
Достав мешочек со своими гадальными костями, я сосредоточилась на вопросе о том, имеет ли смысл мое расследование, непрерывно мучившем меня все время после разговора с Андреем, и бросила кости на ковер.
Выпало: 8; 13; 28. Это означало следующее: «Вы на верном пути, но достижение поставленных целей потребует упорного труда».
Да, кости давали надежду. Но после разговора с Андреем мое настроение было настолько подавленным, что я не ощутила по этому поводу ни малейших положительных эмоций.
Я на верном пути? Что ж, прекрасно. А на каком же тогда пути Андрюша, который не сегодня-завтра собирается арестовывать убийцу?
«На верном»… Хм… Может, там опечатка? Может, не «на верном», а «на Верином»? Да, это, пожалуй, будет ближе к истине. Именно Вера направила меня по этому пути, упорно настаивая на нефинансовом мотиве в деле, где нельзя и плюнуть, чтобы не попасть в эти самые финансы.
Я еще некоторое время походила из угла в угол по квартире, пытаясь настроить себя на позитивный лад, выкуривая сигарету за сигаретой и повторяя, как заклинание, что я на верном пути. Больше всего меня смущало то, что я вообще не чувствовала себя на каком-то «пути».
Проведя сбор предварительных данных, я имела в своем активе совершенно бессистемные сведения, многие из которых намекали на возможность нефинансового мотива в этом деле, но отнюдь не указывали на его наличие безоговорочно. О каком же «пути» здесь может идти речь? Это скорее перепутье.
Итак, что же я имею на своем перепутье?
Совершенно очевидно: больше всего шансов нарыть что-то действительно существенное я имею, разрабатывая одного из трех близких к Шульцману людей. Это либо Гиль, либо Рогозина, либо Шишкин. Именно они теснее всего общались с антикваром, они были в курсе его дел (похоже, даже больше, чем родственники), и именно они могли вывести меня на мотив, если он действительно имелся в этом деле.
