— Вообще-то я предпочитаю жить в реке, — серьезно пояснил Герберт. — Но сегодня выдался такой чудесный день, что грех было не понежиться на солнышке. Вот я и выбрался на поляну, да, видно, заснул и не услышал, как вы расположились по соседству. Впрочем, мне надо за это благодарить судьбу, иначе я не услышал бы чудесных стихов в прекрасном исполнении.
— Тогда и я благодарна ей, — поддержала девушка, — за возможность узнать, что есть еще человек, которому нравятся те же стихи.
— В таком случае, — предложил Макклоски, — может быть, нам стоит познакомиться?
— Кэтрин, — живо откликнулась девушка. И, на мгновение запнувшись, добавила: — Кэмпбелл.
— Герберт Макклоски, — в тон ей ответил молодой ученый. И тут же предложил: — Почему бы нам не отметить наше знакомство совместным ужином? Тем более в день моего рождения.
— Согласна, поскольку не хочу омрачать ваше праздничное настроение. Но с одним условием: вы признаетесь, сколько вам исполнилось лет.
— Это тайна! Однако вам я ее открою. Мне тридцать семь.
— Совсем еще мальчик, — мелодично рассмеялась Кэтрин. И, поднявшись с травы, спросила: — Далеко ли мы отправимся?
— Предлагаю посетить ресторанчик «Неаполь», — ответил Герберт.
И через минуту он уже выводил на широкую магистраль свою новенькую малолитражку.
В «Неаполе» Кэтрин огляделась и сказала одобрительно:
— Мне здесь нравится. Только почему ресторан назвали так претенциозно «Неаполь»? Произнесешь это слово и сразу представляешь что-то пышное, сверкающее золотом, серебром, и обязательно — с хрустальными люстрами. А здесь просто, мило и спокойно.
— Итальянцы любят нарядные слова, — заметил Герберт. — Потому и язык у них такой яркий. В нем нет ни одного слова, которое не звучало бы как звук флейты.
— Вы поэт? — спросила с удивлением Кэтрин.
— Похож?
— Немного. Стихи читаете. Выражаетесь как-то изысканно, утонченно.
— Нет, Кэтрин, — признался Макклоски, — я не поэт. Я медик.
— Врач?
— Нет. Я из тех, кто не лечит, а двигает вперед вообще всю медицинскую науку.
— А-а, — произнесла Кэмпбелл. — И далеко вы ее двинули, эту науку?
— Пока еще не очень. Но скоро… Вот только отдам должное искусству Джузеппе, а потом сразу — прямо при вас — продолжу начатое дело.
И так, перебрасываясь шутками, молодые люди приступили к ужину.
Кэтрин, как представлялось Герберту, была само очарование. Умна, весела, остроумна. Очень быстро у него возникло чувство, будто он с ней давным-давно знаком. Вскоре он выяснил, что девушка изучает филологию в местном университете, через год заканчивает его и намеревается поехать преподавательницей куда-нибудь в глухое местечко. Там, как она выразилась, должно быть не больше сотни домов, два десятка ребятишек, церковь, полицейский, обязательно толстый и сонный, врач и она — одна-единственная учительница. И чтобы все приглашали на домашние пироги с яблоками.
