Настроение Эктора было превосходным. Он был убежден, что Кок-Эрон уже поджидает его, бесстрастный, подобно каменным богам, поставленным древними людьми на краях полей. Добрая лошадь танцевала под ним, и надежда открывала радужные перспективы.
Эктор с лакеями, наконец, подъехал к авиньонской заставе. Вручив им пару дукатов из денег, полученных от брата Иоанна, он уже собирался сойти с лошади. Но лакеи не дали этого сделать.
— Мсье де Блетарену угодно, чтобы вы оставили эту лошадь себе, — сказал один из них.
— Но…
— Он нас не пустит в дом, если мы её не оставим у вас, — добавил другой, прерывая Эктора.
Эктор недолго сопротивлялся: повиновавшись своей совести, он оставил лошадь.
— Передайте вашему господину, — прокричал он отъезжавшим лакеям, — что его лошадь пошатается по свету и переживет со мной немало опасностей.
— Передадим!
В прекрасном настроении Эктор отправился к папскому дворцу, возле которого назначил встречу Кок-Эрону. Но объехав вокруг всю площадь перед дворцом, того не встретил.
Тогда он направился к гостинице на углу. На вывеске с большой желтой птицей, бьющей крыльями, было написано: «Золотой фазан».
Тут к нему подбежал мальчик, вскочивший с каменной скамейки, и спросил:
— Сударь, не назначали вы кому-либо свидания на площади?
— Назначал.
— Тогда прошу вас следовать за мной. Этот господин отправился гулять и велел мне проводить вашу милость к нему в комнаты.
— Стало быть, этот господин иногда ходит гулять?
— Каждый день.
— Ага… А остальное время как проводит?
— Завтракает, обедает, ужинает и почивает.
— Для начала это, конечно, хорошо, но что потом?
— Потом ждет вашу милость на той скамейке, где сидел я, когда вы приехали. Иногда он уезжает на три-четыре дня, возвращается, спрашивает, не осведомлялся ли кто-нибудь в его отсутствие, затем отсылает лошадь в конюшню и приказывает подавать ему кушать.
— Значит, для «Золотого фазана» он хороший постоялец?
— Очень хороший: он дает мне на чай.
— И ты, конечно, стараешься вовсю?
— Надо же жить на свете.
Мальчик взглянул на стенные часы в гостиной.
— Посидите, сударь. Обычно в это время он уже возвращается.
Не прошло и десяти минут, как на площади показалась фигура Кок-Эрона, уныло бревшего в сторону гостиницы. Он всегда был очень худ, но сейчас на него было просто тоскливо смотреть. Казалось, он утратил всякую надежду.
Когда он был в нескольких шагах от гостиницы, Эктор поднялся навстречу.
И несмотря на темноту, Кок-Эрон с криком бросился к нему на шею. Нечего говорить, были поцелуи, и слезы, и обещания не расставаться ни за что и никогда. При этом Кок-Эрон так старался оказать Эктору глубокое почтение и уважение, что хозяин и слуга не сомневались: в гостиницу прибыло чрезвычайно важное лицо.
