Но вот однажды маркиз, охотясь зимой на волков, упал вместе с лошадью на дно лощины, запорошенной снегом. Его перенесли в замок на носилках. Ноги его были сломаны, все тело в ушибах.
Прибывший в замок хирург, хотя и вправил, где мог, вывихнутые кости, но правую ногу, у которой раздробленная бедренная кость врезалась в тело, все же отнял.
На другой день доктор снял повязку и пощупал пульс больного. У того был сильный жар, вид ран оставался неутешительным. Мсье де Шавайе, смотревший в глаза доктору, заметил, как в них мелькнула тень беспокойства.
— Вы полагаете, сударь, что мое состояние хуже, чем вы думали?
Доктор заколебался.
— Говорите без страха, — подбодрил больной, — вы имеете дело со старым солдатом.
— Полагаю, вам нужно поспешить с распоряжениями, которые сочтете нужным отдать.
— Благодарю вас. А теперь перевяжите мои раны.
По окончании перевязки старый маркиз выслал всех из комнаты, оставив рядом только верного Кок-Эрона.
— Что ж, друг, — сказал он солдату, когда они остались одни, — пришло время расстаться, не плачь и выслушай меня хорошенько.
— Слушаю, маркиз, — ответил Кок-Эрон, сдерживая слезы; кулак его, впрочем, заерзал по лицу.
— Доверяю тебе сына. Что бы ни было, никогда не покидай его.
— Слово честного солдата священно.
— Ты поклянешься мне в том честью воина.
Кок-Эрон поднял руку.
— Хорошо. Но это ещё не все, — продолжил маркиз. — Эктор — юноша живой, пылкий, предприимчивый. Тебе придется быть осторожным за двоих. Следи, чтобы он не бросался, очертя голову, навстречу опасностям. Если же он, волей-неволей, окажется среди них, ты за ним последуешь.
— Обязательно! — с жаром воскликнул Кок-Эрон.
Помолчав, маркиз улыбнулся.
— Мне кажется, я правил своим состоянием не совсем благоразумно.
— Я тоже так думаю.
— Моя милая несчастная жена умерла слишком рано.
— Слишком рано. — Эхо и отчаяние в ответ.
— Я так и не смог понять, как мадам де Версийяк правит в моей хозяйстве. Как только я начинал её расспрашивать, что да как, она отвечала с такими мелкими подробностями, что мне оставалось только верить ей на слово. Слушать же её было невозможно.
— Это понятно, — отвечал Кок-Эрон.
— Что ж, добрая женщина несговорчива, несмотря на свой набожный вид. Думаю, мой сын не поладит с её опекой. Но ты, мой друг, всегда будешь рядом.
— Всегда.
— Конечно, если уж мадам де Версийяк покажет тебе счета, ты их посмотри. Но я сильно сомневаюсь в этом. Думаю, что и Эктор многого не приобретет.
— Я тоже этого опасаюсь.
