Вернон строго взглянул на меня:
– Вы не в своем уме, Клод, если полагаете…
– Послушайте, сегодня утром я пытался разобраться, почему мемуары были сожжены. Очевидно, что в жизни Байрона, в том, что нам известно о ней, нет причины для этого. Но мы, конечно, не знаем настоящей причины: мемуары были сожжены как раз для того, чтобы скрыть ее.
– То есть Байрон и Шелли были любовниками? Это и была при…
– Вернон, когда вы признались, что были геем, я не слишком удивился. Такие вещи, как их ни скрывай, все равно проявляются. Даже спустя столетия.
– Пожалуй, это весьма возможно.
В комнату вновь ворвалось солнце.
– Больше чем возможно. Вам только и нужно сделать, что открыть глаза и увидеть: все на это указывает – Байрон, этот сенсуалист, настолько пресыщен, что готов нарушить табу, пойти на инцест, чтобы пощекотать себе нервы. Всегда ходили непроверенные слухи относительно того, что он выкидывал в Греции. Затем Шелли, шокировавший своим атеизмом и защитой свободной любви. Их восхищение друг другом в платоническом смысле скандально знаменито. Так что…
– Так что вы надеетесь, что мифические мемуары, когда вы найдете их, изумят мир. Нет, Клод, в самом деле я все же думаю, что вы несколько увлеклись.
Я со вздохом упал в кресло.
– Вернон, ну зачем вам нужно быть всегда таким занудой? Что должно произойти, чтобы вы взволновались?
– Я взволнован.
– Оно и видно.
– Вы не понимаете. – Вернон протяжно вздохнул, словно успокаивая себя.– Я взволнован. Причем с тех самых пор, как вы нашли письма. Я нахожу вашу теорию о Байроне и Шелли даже еще более волнующей.
– Почему же в таком случае я не вижу ни единого, черт возьми, признака взволнованности?
Он мгновение смотрел на меня поверх сложенных ладоней.
– Особенность моей натуры заставила меня научиться скрывать истинные чувства, – спокойно сказал он, постукивая себя по подбородку. – Возможно, к несчастью для меня… Так или иначе, теперь это происходит у меня непроизвольно, даже когда в этом нет необходимости.
Слушая его, я вспомнил, как он раньше назвал себя: «старая гвардия, бывший рыцарь плаща и кинжала». И весь день та фраза преследовала меня, словно прилипчивая мелодия или ускользающий ключ к кроссворду.
В тот вечер к ужину никто не пришел. Кристофер, наверно, отправился куда-нибудь с Кэролайн. Росс с головой погрузился в новую книгу. Одному Богу известно, где могла быть Фрэн. Нам с Элен лень было готовить на себя одних, и мы отправились в Гринвич, в ресторан, съесть бифштекс.
