Итак, перчатка брошена. Я сознательно бравирую своим особым положением среди сотрудников проекта «Тринити». Мне позволено то, что им не позволено.
Гели подалась вперед. В ее голубых глазах сверкал вызов.
– Сколькими сотовыми телефонами вы пользуетесь, профессор Теннант?
– Одним.
– А другие есть?
Этот вопрос мне многое открыл. Итак, они в курсе, что я звонил в Белый дом, но не знают, перезвонил ли мне президент. Они прослушивают мои телефоны – те, о существовании которых им известно, – и опасаются, что у меня есть другие, неподконтрольные каналы связи. Если их это волнует – значит, у них нет уверенности, что президент у них в кармане, и у меня сохраняется шанс убедить его в верности моих подозрений.
– У Рейчел Вайс есть сотовый телефон, – сказала Гели Бауэр, не спуская с меня глаз и ловя все оттенки моей реакции.
Я сделал глубокий вдох и произнес ровным голосом:
– А вы видели современного врача без сотового телефона?
– В здешних местах профессора Вайс вы знаете лучше, чем кого бы то ни было.
– Вполне естественно. Ведь она – мой психиатр.
– Она – единственный человек за стенами проекта, с кем вы за последние два месяца обменялись более чем полусотней слов.
Я удивленно спросил себя, так ли это.
– То же характерно и для профессора Вайс, – сказала Гели.
– Что вы имеете в виду?
– Она ни с кем не видится. Общается на работе и по поводу работы. В прошлом году ее сын умер от рака. После смерти мальчика муж оставил ее и вернулся в Нью-Йорк. Шесть месяцев назад профессор Вайс стала принимать приглашения коллег мужского пола. Ужин в ресторане, поход в кино и тому подобное. Максимум два свидания с каждым. А два месяца назад эти свидания вдруг вообще прекратились.
Это меня не удивило. Рейчел была женщиной требовательной и разборчивой. Такой не просто с ходу найти подходящего мужчину.
– Ну и что?
– Полагаю, профессор Вайс влюблена в вас.
Я рассмеялся – искренне рассмеялся. Впервые после того, как увидел бездыханное тело Филдинга на полу.
– Мисс Бауэр, к вашему сведению: профессор Вайс совершенно уверена, что я страдаю галлюцинациями. Возможно, я клинический шизофреник.
Это не смутило Гели.
– Вчера вечером она вас поцеловала. В доме Филдинга.
– Это был поцелуй соболезнования. Я был убит смертью Филдинга.
Гели мой ответ проигнорировала.
– Что вы рассказывали профессору Вайс о проекте "Тринити"?
– Ничего. И вы сами прекрасно об этом знаете. Думаю, все сеансы моей психотерапии записаны на пленку.
Мое предположение Гели подтвердила небрежным кивком – поразив меня откровенностью своего цинизма.
