Но Гели огорченной не выглядела. Сама невозмутимость.
– Вчера вечером Лу Ли пожаловалась, что ее не пустили к телу мужа, – сказал я. – Она чрезвычайно расстроилась.
– За это отвечаю не я.
– А как насчет личных вещей Филдинга? Лу Ли упоминала, в частности, его золотые карманные часы. Семейная реликвия.
Гели поджала губы и покачала головой:
– Часов не помню. Но как только миссис Филдинг объявится, мы разберемся.
Врет! За два года общения с Филдингом она видела его часы по меньшей мере сто раз – золотые карманные часы в наши времена обращают на себя внимание.
– Надо бы проверить вас сегодня на детекторе лжи, – сказала Гели.
Я почувствовал, как у меня вспотели подмышки от волнения.
– Извините, сегодня не получится, – решительно заявил я.
Ее глаза сузились. Я отказывался впервые за все время.
– Почему же?
– Я только что потерял близкого друга. Ночь практически не спал. Чувствую себя отвратительно.
– Профессор Теннант!
– Сегодня я не в настроении подвергать себя вашим фашистским штучкам. И точка!
Гели Бауэр откинулась в моем кресле и смотрела на меня с явно растущим интересом.
– При поступлении на работу вы подписали документ, согласно которому вас можно посадить за детектор лжи в любой момент. Так что это дело не добровольное и ваше согласие мне не требуется.
Мой животный страх был так велик, что хоть с кулаками на Гели бросайся. Всю свою жизнь я был предельно свободен. Даже терапевтом я имел собственную практику и был сам себе хозяин. А когда книгу писал – был ограничен только собственными способностями. Поэтому в атмосфере «Тринити», с ее диктатурой секретности, я страдал своего рода духовной клаустрофобией – задыхался от несвободы.
Мой отец, участвуя в разработке ядерного оружия в Лос-Аламосе и Окридже, испытывал те же чувства. И его снова и снова усаживали за детектор лжи. Но теперь времена холодной войны кажутся идиллическими. Нынче в распоряжении АНБ детекторы лжи – на базе магнитно-резонансной технологии; в отличие от традиционных аппаратов они практически никогда не ошибаются.
Принцип простой: для лжи человеческий мозг задействует большее количество нейросвязей, чем для правды. Даже патологический лгун сначала мысленно представляет правильный ответ и только потом произносит вслух только что придуманную или заранее заготовленную ложь. На экране томографа мозг лгуна по количеству очагов активности похож на рождественскую елку с лампочками. Именно Филдинг добился прекращения проверок на "томографе лжи" – мол, они способны лишь усугубить наши неврологические расстройства после супертомографии. Это была временная победа Филдинга в войне против вторжения в нашу частную жизнь. Однако и традиционный детектор лжи – штука преотвратная и по нервам бьет жутко. Вдвойне мерзко, что за него тебя могут посадить в любой момент, ни с того ни с сего. Живешь словно в антиутопии по Оруэллу, в вечном напряжении – особенно неприятном, если тебе действительно есть что скрывать.
