Гели связалась с Томасом Корелли в автомобиле наблюдения рядом с домом Филдинга.
– Видите что-нибудь необычное?
– Нет.
– Могли бы вы обыскать машину Теннанта, когда он приедет?
– Смотря где припаркуется.
– Найдете в машине конверт "Федерал экспресс" – откройте, прочитайте и аккуратно положите на место. И снимите на пленку момент их приезда.
– Без проблем. А что мы, собственно, ищем?
– Сама пока не знаю. Выполняйте.
Гели взяла со стола пачку «Голуаз», вынула сигарету и оторвала у нее фильтр. При вспышке спички она увидела свое отражение на мониторе. Золотые волосы, высокие скулы, синевато-стальные глаза, зловещий шрам после ожога… Она так привыкла к уродливому бугристому наросту на левой щеке, что считала его неотъемлемой частью своего лица – как глаза или рот. Один пластический хирург как-то предложил ей даром удалить отметину, но она решительно отказалась. Шрамы имеют свой смысл: напоминают о полученных ранах. Этот шрам оставила рана, которую Гели поклялась никогда не забыть.
Она тронула клавишу – и подключила к своим наушникам микрофоны в доме Филдинга. Затем сделала глубокую затяжку, откинулась в кресле и пустила струйку едкого дыма в потолок. Много чего Гели Бауэр ненавидела, но больше всего она ненавидела ждать.
Мы ехали в полном молчании. «Акура» мчалась в сумерках без задержек: от моего пригорода до дома Эндрю Филдинга, неподалеку от университета штата Северная Каролина в Чапел-Хилле, в этот час вечера дорога почти пуста. Рейчел, как я и ожидал, была возмущена запретом разговаривать, принимая его за очередную блажь моего воспаленного воображения.
Когда я только начал работать в проекте «Тринити», меня поразили изуверские методы обеспечения безопасности, которые попирали все права человека. Другим ученым это было не в диковинку, в том числе и Филдингу. Все они прежде участвовали в сверхсекретных проектах и воспринимали навязчивые меры безопасности как необходимое зло. Впрочем, в «Тринити» даже привычные ко всему ветераны стонали: мол, тут что-то совершенно беспрецедентное!
Наблюдение было всеохватывающим и повсеместным: за нами и вне лабораторного комплекса постоянно приглядывали! Любые протесты гасили строгим лаконичным напоминанием: американские ученые, создававшие атомную бомбу, жили многие месяцы за колючей проволокой – вот как тогда боялись утечки информации! А вам после рабочего дня позволено гулять на свободе, вот и приходится платить кое-какими неудобствами.
