– Подумать только, а я-то считал, что эта штука только для колки орехов и годна! – выпалил он, созерцая свой скипетр.
– Это тоже записывать? – чуть виновато поинтересовался секретарь.
– Обязательно, – за Дармана ответил Зикер. – Это ведь и есть самое главное, а все остальное – просто прелюдия. Небольшой, так сказать, зачин.
Королевский секретарь увлеченно дописывал документ большой исторической важности, а все прочие могли вздохнуть с облегчением. И даже посмеяться. Ведь хорошо, как известно, смеется тот, кому удалось выжить.
* * *
И Чаша выпила Архимага.
Чаша.
Вожделенная Чаша Тьмы.
Предел мечтаний любого черного мага., любого, кто хоть когда-нибудь ходил по Темной Тропе.
Недостижимый предел.
Немыслимый, сказочный, страшный…
Головой достать до неба. В прямом, не в переносном смысле. Слышать шепот звезд, рвать их полными горстями, сотрясать небесную твердь, пугая богов… быть самым-самым, властелином всего сущего, превыше сил, сотворивших этот убогий мир, ибо осушившему Чашу вовсе не обязательно в нем оставаться. Всемогущество, всезнание, всеприсутствие… бессмертие… Сила… невероятная сила…
И ложь, столь же невероятная…
О да! Чаша Тьмы воистину была Силой. Вот только эта сила вовсе не предлагала себя любому желающему, буде у него достанет собственных силенок, решимости и желания до нее добраться. Напротив, она с радостью поглощала всех этих соискателей сама. Ведь и она нуждалась в Силе.
Любой вменяемый маг поостерегся бы связываться с неведомым, любой вменяемый маг задался бы вопросом, а с какой это стати кто-то неведомый столь настырно предлагает непомерную силу… да еще и задарма? Любой вменяемый маг… но магу не по силам было бы даже услышать Голос Чаши. А Архимаги редко бывают вменяемыми. Сильными, хитрыми, непомерно могущественными – да, а вот вменяемыми… Чересчур большая сила медленно, но верно размывает, подтачивает посредственный разум. Маги же яркие и талантливые редко интересуются властью как таковой. Век за веком занудно копить силу, чтоб в один прекрасный момент возвыситься надо всеми… обычно им это просто в голову не приходит. У них, как правило, и без того жизнь нескучная.
Расчет Чаши был безупречен. Ей доставалось все самое сильное и при этом настолько невменяемое, что обмануть его не составляло никакого труда.
Нечто древнее, жуткое, во веки веков развоплощенное, рвалось обратно, к свету и жизни. Рвалось, жадно впитывая в себя крохи чужого могущества. Становясь все сильнее… сильнее… сильнее…
