– Сомнительно, чтобы она даже помнила меня, Руфь.
– Ты помнишь ее, так? Чем ее память хуже твоей?
– Я хотел сказать, что мы больше не друзья, – пояснил Дуэйн, – чувствуя, что проигрывает в этом споре, который для него начался так неожиданно.
– У меня складывается впечатление, что ты готов подцепить кого угодно, но отказываешься от встречи с той, которую любил и у которой случилось несчастье. Ты боишься, что снова влюбишься в нее, признавайся?
– Я не знаю, как теперь влюбляются. Я слишком стар для этого.
– Ты никогда не будешь стар для этого.
– Я что-то не заметил, чтобы ты в последнее время влюблялась. Если это такая отличная штука, что же ты медлишь?
Руфь только молча посмотрела на него и улыбнулась. Давно миновала та пора, когда она обожала шефа, а поскольку она была намного старше его, то воспользовалась плодами этого обожания.
– Я – почти полный банкрот, – добавил Дуэйн, видя, что она молчит. – Моя голова ни на что серьезное не способна, я только постоянно думаю о долге в двенадцать миллионов.
– Десять лет назад ты бы о нем даже не вспомнил. Но ты всегда будешь помнить Джейси, и ты всегда будешь помнить меня.
– Почему это я буду вспоминать тебя? Куда ты денешься?
– Ты еще не раз вспомнишь меня, – тихо ответила она. – Дай Бог, чтобы тебе удалось подыскать того, кто сумеет разобраться в твоей корреспонденции.
Дуэйн взял незаполненный чек и вышел навстречу палящему солнцу. Шорти немедленно принялся прыгать на сиденье и отрывисто лаять.
Дуэйн смалодушничал, решив не встречаться с Лестером Марлоу. Подъехав в машине к банку, он отдал чек на пять тысяч долларов кассиру, попросив передать его секретарю Лестера. За толстым оконным стеклом виднелась фигура Лестера, который, обхватив голову руками, пребывал в полной прострации. Дуэйн поспешил убраться, пока Лестер его не заметил, иначе тот мог выскочить из офиса и броситься к нему в кабину, что определенно не понравилось бы Шорти.
Шорти страшно не любил, когда в кабине находились посторонние, считая, что это место принадлежит исключительно Дуэйну и ему. Когда кто-то к ним подсаживался, он часто начинал угрожающе рычать, хотя и получал не раз взбучку от хозяина. Если это не помогало, Дуэйн останавливался, выходил из машины и кидал Шорти в кузов, где пес и проделывал оставшуюся часть пути.
Для Шорти сильнее унижения, чем быть разлученным с Дуэйном, невозможно было придумать. Оказавшись в неволе, он прижимался мордой к стенке кабины и оставался в таком положении, как бы долго ни продолжалась поездка, надеясь, что Дуэйн даст ему шанс искупить вину.
