Военная карьера каждого из них началась — Alea jakta est!
[39] — и он надеется, что они будут отличными солдатами.
После того, как все манипулы новобранцев прошли процесс клеймения и вновь выстроились при оружии в одну линию перед кораблями, стоявший рядом Квинт толкнул Федора в бок и сказал:
— Вот мы с тобой и легионеры, — при этом он хитро подмигнул, словно ждал этого всю свою жизнь. — Глядишь, лет через пять выйдем в опционы. Если на какой-нибудь войне героями раньше не падем.
— Как через пять? — удивился Федор, но проклятая память подсказывала ему, что Квинт не врет. — А зачем так долго ждать?
— Нам с тобой, брат, теперь тянуть эту лямку лет двадцать,[40] — весело добавил Квинт. — Торопиться некуда. А как центурионами станем, так вообще заживем! Надо только немного потерпеть.
Федор был обескуражен. Нет, он совсем не против стать римским гражданином и получать жалование легионера, но тянуть за это армейскую лямку двадцать лет, а то и больше, дожидаясь дембеля, который мог запросто отодвинуться не на три месяца, как в родной российской армии, а сразу на несколько лет, в его планы не входило. Впрочем, если ты выбился здесь в лейтенанты, а потом и в капитаны, то такое положение, если верить книгам, становилось весьма прибыльным, и покидать его никто не стремился. Но для того, чтобы его достичь, как высказался Квинт, надо «немного потерпеть».
И заниматься этим пришлось буквально с самого первого дня. Несмотря на то, что они назывались морскими пехотинцами, до кораблей и такого близкого моря их пока не допускали. Дрессировали на берегу. Тем же вечером все манипулы новоиспеченных граждан после недолгой тренировки в битве на настоящих мечах вышли в поход при полном вооружении. Как высказался Квинт, оглядев всю свою амуницию: — Omnia mea mecum porto.[41]
Путь пролегал вдоль берега, и бывший сержант морской пехоты России отчетливо видел триеру, сопровождавшую их по морю. Остановившись километрах в пятнадцати от Тарента, измученные переходом легионеры принялись строить лагерь прямо на побережье, ограждая его частоколом. К счастью, вытесывать пришлось только часть кольев, остальные были заготовлены заранее — их везла та самая триера, моментально приставшая к берегу, едва солдаты принялись за работу.
Несмотря на все усилия, до наступления темноты лагерь построить не удалось. Поэтому работа продолжалась и ночью при свете костров и факелов.
— Живее! — орал на них Гней Атилий. — Ворочаетесь, как сонные мухи! Если бы рядом оказался враг, вас давно бы сбросили в море, изрубив на куски.
