— Антонина Митрофановна.
— Хорошее имя. Я могу как-нибудь помочь или это не принято?
— Нет, почему? Принято. Я только спрошу, где стол накрывать, на кухне или в комнате… Синичка, а что за вспышка была там, в детском саду?
— Саша, ты знаком с геометрией?
— Да, а что?
— Ты смог бы объяснить теорему обратного подобия человеку, не знающему ни одной аксиомы?
— Не знаю. Что это за теорема?
— Фигуры разных плоскостей несопоставимы, пока не обретут хоть одну общую точку.
— Понятно, — погрустнел Трофимов и вышел из комнаты.
Второй раз Синичка увидела Сашину маму, когда та, тщательно приведя себя в порядок, входила в комнату с горячим чайником.
— Простите, Антонина Митрофановна, что мы так неожиданно… утром появились.
— Да ладно, хорошо хоть появились. Теперь познакомимся… Синичка?
— Да. Вас смущает мое имя?
— Знаешь, дочка, во времена моего младенчества детей называли Велокрами и Элекрификациями. Имя «Синичка» нравится мне намного больше.
Женщины улыбнулись друг другу, и у Саши отлегло от сердца: пожалуй, они найдут общий язык.
* * *
Если в прошлую смену Олег потратил три плавки на одну еврейку, то сегодня пришлось делать кучу мелочевки: брелки, брошки, сережки. Да еще доделывать вчерашние остатки: отлив одну большую скульптуру, он, естественно, не смог приготовить расплав для полутора сотен маленьких. Приходилось крутиться с тиглями, как жонглеру. С той лишь разницей, что кегли жонглера не плюются калеными брызгами.
Да еще Альбертовна молча дышала в затылок, всем своим видом намекая на выпадение литейщика из рабочего графика.
— Уйди, не мешай! — наконец не выдержал Олег. — И так работы выше горла.
Хозяйка, надо отдать ей должное, ушла. И слова в ответ не сказала. Однако Олег понял, что сегодня нужно сделать все, не оставляя на потом ни одной восковки. К чему зарождать сомнения в своей трудоспособности?
Как назло, вечером сдохла вентиляция. То есть именно тогда, когда все уже разошлись, а он остался отливать изготовленное художниками за день. И окна не откроешь: глоток холодного воздуха после жара литейки — гарантированное воспаление легких.
Продержаться до конца последней плавки помогло лишь осознание того, что вечером он окажется в мире, где всегда светят ласковые солнца, посреди каждого поля имеется тенистый пруд, а где-то за горизонтом — соленое море; где дует свежий ветер, наполненный ароматом лугов, где поют птицы, стрекочут кузнечики, летают стрекозы. Где он может по своему желанию управлять погодой и животными, где он царь и бог, потому что Создатель. Где он может все. Все, что пожелает… а не только плавить в печке серебро.
