Чемодан содержал оружие психологического воздействия на весь городской и областной олимп вплоть до губернатора. Было от чего прийти в легкое замешательство и беспокойство за судьбу родного города. Тем паче свою собственную.
— Вот так и становятся либо миллионерами, либо трупами, — сказал Митя и снова упаковал грязное богатство в чемодан.
Хотя, конечно, одно другому не мешает — миллионер так же легко может перейти в трупное состояние, как и простой смертный. И шансы сделать это досрочно у них примерно равны: до простого смертного проще добраться, но у небожителей и рыцарей темного капитала больше возможностей перейти кому-нибудь дорогу…
За время его бдения над зловещим чемоданом солнце поднялось уже высоко, и Митя вспомнил, что собирался сегодня за город на этюды. Он засунул чемодан в старый комод, решив повременить с вердиктом относительно его дальнейшей судьбы. Кто знает, как сложатся обстоятельства… Торопиться не стоит — на помойке, в своей родной стихии, саквояж всегда успеет оказаться.
После завтрака он принялся за сборы, экипировался попривольнее — обрезанные до колен джинсы, безрукавка, сандалии и красная бейсболка с огромным козырьком. Вид тинейджера-переростка был обеспечен; рюкзак за плечами и этюдник под мышкой дополняли зрелище, делая Митю похожим на тинейджера-переростка, подавшегося в бойскауты.
На часах было без чего-то восемь. Митя спустился во двор и направился к дыре.
— Мое почтение, Митрич, — раздалось у него за спиной. — Куда путь держим?
Это был Матвей — сосед по этажу. Нынешнюю ночь он провел, скорее всего, под одним из этих кустарничков, немного оживлявших дворовый пейзаж.
— Здравствуй, Матвей. Не жестко спалось?
Он был чрезвычайно помятым, обсыпанным земляной трухой, всклокоченным и не до конца протрезвевшим.
— А-а, — отмахнулся Матвей. — Переб-брал я вчера здорово, — он натужно икнул и затравленно огляделся по сторонам. — Мой двор — м-моя крепость, а? Так куда путь держим, друг Митя?
— За город. Поупражняться решил. — Митя кивнул на этюдник.
— Д-дело, — ответил Матвей. — Апартаменты доверяешь?
— Когда протрезвеешь. Ключи на месте. И не забудь принять ароматическую ванну.
— Обижаешь, начальник. Телевизер — он трезвость и чистоту любит, разве ж мы не понимаем.
Матвей был горьким пьяницей — из тех, что в обилии рождает земля русская. Жена давно от него сбежала, жил он один, на работе не числился и пробавлялся неизвестно чем. Но несмотря на столь суровый образ жизни, душу Матвей имел по-детски наивную и честную. Первое из этих свойств привело его однажды в Митину квартиру, а второе позволяло бестрепетно доверить ему тайну ключей за дверным косяком.
