— Ну хоть бы и так, — хмыкнул Илья.
— Ты преувеличиваешь способность людей меняться в лучшую сторону.
— Осторожно… держи, а то голову прищемит.
Последняя фраза относилась к предмету транспортировки, с трудом засунутому в лифт. Затем Матвей был выгружен, втащен в квартиру и положен на продавленный матрас в углу.
Митя тоже пошел спать.
Вечером следующего дня он отправился в парк, намереваясь кое-что проверить.
Домик кривых зеркал вырос перед ним так же неожиданно, как и вчера. Просто густая зелень раздалась в стороны и открыла маленькую полянку рядом с пешеходной дорожкой. Уже начинало смеркаться, и парковые аттракционы не работали. Но в домике горело единственное окошко. Митя подобрался поближе и осторожно заглянул в него. За столом сидел старик в младенческой панамке и читал какой-то фолиант. Митя несколько секунд наблюдал за ним, потом отпрянул от окна и быстро пошел прочь.
Его раздвоение не было сном. Старик, похожий на Мефистофеля, действительно существовал. Что из этого следует, Митя не знал. Почему-то было страшно об этом думать.
Из парка он отправился пешком по городу в расчете на то, что долгий путь вдруг да озарится какой-нибудь блестящей мыслью по поводу. Но конструктивные идеи не появлялись. А потом ему стало не до них.
На противоположной стороне широкого Пролетарского проспекта он увидел Матвея в окружении пролетариата. Пролетариат имел изрядно агрессивный и недовольный вид. С привычкой Матвея ходить в народ и растравлять народную душу смутьянскими разговорами Митя был знаком и потому заранее не ждал ничего хорошего.
Он решительно изменил направление и отправился вызволять соседа из пределов грозового атмосферного фронта. Матвей в состоянии легкого подпития и в окружении внимающего ему народа имел дурное обыкновение перегибать палку и испытывать на прочность взрывоопасное терпение публики. Изображая из себя хитрющего Сократа, он доводил своих легковерных и невоздержанных слушателей до белой горячки, за что и был нередко побиваем — крепко и от всего сердца. Но побои его ничему не учили. Он продолжал делать вылазки в народ и будить в нем зверя своими рассуждениями на актуальные политические и экономические темы. При том что сам был абсолютно индифферентным индивидуумом.
Сейчас ситуация была вдвойне опасной, потому что Матвей выбрал в качестве благодарной аудитории взбунтовавшихся рабочих Металлургического комбината, рядом с которым и происходило дело. Выйти на тропу войны рабочих комбината вынудило их новое руководство. Бывший директор комбината продал контрольный пакет акций местному авторитету, больше известному в криминальных кругах и милицейских анналах под именем Соловья-разбойника или просто Соловья. После чего бывший директор исчез бесследно.
