– Никто ж не зрит, – она чуть потянулась. – А ты – суть призрак… Сон.
– А ежели я есть? Стою живой?
– Да полно… Когда ты снишься, я все гадаю: к добру ли, к худу… И вот в сей час… Ты с чем ко мне явился?
– Накинь покрывало! – взмолился он. – И не ввергай во грех! Блудница…
– Ужель под своим кровом?.. В опочивальне?.. Ужель я в доме не хозяйка? – боярыня, однако, натянула простынь и укрыла плечи.
Скуфейку сняв, отец духовный огладил волосы, привычною рукой хотел поправить цепь на шее, однако не было ее. Лишившись сана, он не отвык еще от знака власти – суть креста.
Взор Аввакума стал смиренным.
– В сем доме?.. В сих стенах ты хозяйка. А я – в душе твоей. Не ты ль, Скорбящая, просила слезно – будь мне водителем духовным? Не дай погибнуть, осиротела я и слепну!..
– Просила…
– И что же, дочь моя? Так укрепилась в вере? Прозрела, обрела покой и ныне я не нужен?
Боярыня укуталась плотнее, сжалась, почувствовав озноб.
– Слаба я, отче… И без тебя мне боязно. Как будто бы в лесу, одна и мрак ночной… Все время жду: придешь и выведешь. А нет тебя, духовник. Ты муки терпишь в Пустозерске… Может, отмучился? Явился мертвый?
– Открой глаза-то!.. Ужель не зришь – живой!
– Живой вошел бы через двери, а то в окно залез… Не в первый раз твой дух является, и образ… Влетит вот так в окно и сядет. И мы беседуем подолгу, всласть… Бывает, спор меж нами, ссора, да все добром кончается. Я рада…
– Но что-то радости не зрю!
– Да как всегда застал врасплох… Я же в своей опочивальне.
– Тем паче! Как учил тебя? Идешь ко сну – вериги не снимай, три рубища надень, да не шелковых, кои ласкают тело, а холстяных иль вовсе из поскони. И ложе устели не пуховой периной и полотном – рогожей лыковой, полено в изголовье… А прежде помолись и положи поклоны, сот пять ли, шесть. Измучай тело! – отец духовный всхмурил бровь и посохом достав сорочку, брезгливо отшвырнул – как будто впрямь змеиный выползок. – Вошел в окно! На то причины есть… Но что позрел? Позор и срам греховный! Тьфу! Почто изрезала вериги?
Она вдруг просияла и, забывшись, приспустила простынь, крест наложила двоеперстный.
– Святая Богородица!.. Се ангел был! Ей-ей, ко мне являлся мой ангел! Вначале глас его раздался – сними одежды…
– И ты послушала, сняла?
– Нимб засветился, желанная прохлада… И звук пастушьей дудки!
– Се искус был, чумная!
– Да нет же, Аввакум! Откуда тогда истинная радость? Отдохновение и сон божественный?.. Как будто бы летала! И всюду зрела свет золотистый. Вот токмо пробудилась – тут и ты явился.
