Итак, убийца на борту. Но кроме этого, мы не знаем о нем ничего.
Я заканчивал сматывать страховочный конец, обдумывая, что делать дальше. Первым побуждением было сразу же позвонить на мостик Белле и предупредить ее, но еще, не успев закрыть внешний люк шлюза, я отверг эту идею. Если убийца — член экипажа, — вполне возможно, что он прослушивает линии связи. Нельзя лишать себя единственного, хоть и мизерного преимущества — ведь он пока уверен, что никто не догадывается о его существовании.
Бескрайняя ночь осталась за крышкой люка, и я начал наполнять шлюз воздухом. На цифровом индикаторе давления сначала быстро, потом все медленнее замелькали цифры, и вскоре он уже показывал «100%».
Даже после такой краткой прогулки по гиперпространству мне не терпелось поскорее выбраться из комбинезона. Для того чтобы посмотреть влево или вправо, приходилось поворачиваться всем телом. От этого у меня начиналась клаустрофобия, и я поспешил отстегнуть шлем, еще не выйдя из шлюза в коридор.
Открыть дверь я не успел. Я не успел даже до конца снять шлем. Едва начав поднимать лицевое стекло, я ощутил какой-то сладкий запах — запах, которого здесь не должно было быть.
Попытка быстро застегнуть шлем оказалась неудачной, пальцы вдруг перестали слушаться. Поле зрения сузилось, его быстро затягивал черный туман, наступающий со всех сторон.
Я уверен, что уже ничего не ощущал, когда со всего размаху грохнулся на пол.
Первое, что я почувствовал, возвращаясь к жизни, — острую боль в шее.
Я понял, что я опять на Редуолле, меня избили старшие, я потерял сознание и теперь прихожу в себя. В голове пронеслись горькие проклятия в адрес родителей, отправивших меня сюда.
Но что-то было не так. Подо мной была подстилка в так называемом дортуаре, или общей спальне, и свет проникал в комнату сквозь зарешеченные окна под потолком.
Прошло еще немного времени, пока я осознал, что шея болит оттого, что в нее впилась кромка шлема гиперкосмического комбинезона. Теперь я вспомнил все. Итак, я был на борту «Красного смещения» и лежал на полу воздушного шлюза.
Я заставил себя сесть и снял шлем. В памяти возник тошнотворный запах, который я успел вдохнуть прежде, чем потерял сознание. Я повертел головой в поисках главных бортовых часов, и тошнота подступила снова, как в тяжелом похмелье. Наконец глаза сфокусировались на дисплее.
Получалось, что мой обморок продолжался несколько часов. Все это выглядело более чем странно. Если меня усыпили газом, то почему не убили и даже никуда не унесли, оставив лежать на полу шлюза? И почему никто не бросился меня разыскивать?
