— Меня зовут Озенкольт, — неожиданно нарушил затянувшееся молчание рудокоп. Голос его оказался неожиданно сильным и хриплым, он никак не вязался с небольшим ростом стуканца. — А ты один из Ордена, верно?
— Я — Лумиан, — представился монах, приветствуя стуканца едва заметным кивком. — Позволь узнать, что ты здесь ищешь?
Рудокоп внезапно улыбнулся и указал на большой плоский камень, стоящий неподалеку:
— Присядем, у нас еще очень много времени впереди. Ничего не понимая, Лумиан посмотрел на валун у самого края тропинки. Тот был гораздо выше взрослого человека и весь покрыт коркой льда. Видя недоумение во взгляде монаха, Озенкольт подошел к камню и коснулся его ладонью. Лумиан успел разглядеть, что рудокоп не носил рукавиц, хотя холод стоял просто жуткий. Камень между тем заколебался, стал как будто туманным, и в его боку появилась широкая лестница. Лед сам собой исчез, а летящий с неба снег, не достигая поверхности камня, таял, обращаясь в пар. Озенкольт сделал приглашающий жест и первым поднялся на валун. Лумиану ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Камень оказался неожиданно теплым, и это не было иллюзией. Здесь не чувствовалось даже ветра, хотя камень стоял на открытом месте. На ощупь он был шершавым и чем-то похожим на грубо обструганное дерево.
Стуканец уже уселся, скрестив ноги и положив кирку перед собой. Лумиан вспомнил, что этим жестом маленькие рудокопы выказывали свое расположение к собеседнику, и внутренне порадовался — разговор обещал быть приятельским. Монах также присел, постаравшись принять позу, подобную той, в какой находился сейчас Озенкольт, однако еще не совсем отошедшие от мороза конечности отказывались сгибаться, так что со стороны потуги Лумиана выглядели довольно забавно. Рудокоп не сдержался и хихикнул, но почти тут же поспешил спрятать улыбку в бороде, взглянув на помрачневшего схимника. Когда же оба наконец расселись, стуканец заговорил:
— Тебя, наверное, удивляет мое присутствие здесь? Можешь не отвечать, я вижу и так. Но знай, у меня есть на то веская причина. Я только что говорил с вашим отцом настоятелем, и он ясно дал мне понять, что больше не собирается платить нашему роду за позволение проживать в этих горах. Последние триста лет мы жили друг с другом в мире и согласии. Еще самый первый ваш настоятель подписал с нами договор. Он обязался платить нам каждые полвека по шесть изумрудов. Как ты понимаешь, эта плата чисто символическая — мы за год добываем сотни и сотни гораздо более дорогих камней. Но эти шесть изумрудов — обычай. Все, кто когда-либо приходил в наши горы, должны были платить нам за это. И никто еще не отказывался, кроме нынешнего настоятеля Ордена. Я не знаю, что толкнуло его на этот шаг, но хочу, чтобы вы знали: мы, стуканцы, умеем охранять свои владения от посягательств чужих и не потерпим попрания наших обычаев. Если настоятель не изменит своего решения — все монахи Ордена будут изгнаны из Северных гор. А нам бы этого не хотелось: горы пусты и даже несколько человек могут хотя бы на время оживить их, понимаешь меня?
